крупный? Опять загремела дверь. Появился надзиратель. - Ну-ка, вы, - он кивает мне и доктору. - Пошли проветриваться. За три дня я оброс и похудел. Холод карцера не давал заснуть и все три дня промучился, пытаясь подремать, сжавшись плотным комком... Мы опять в "своей" камере. Кешку не узнать, его лицо распухло и кровоточит, Колька стал запуганным как зверек и со скрипом двери, сжимался до минимальных размеров. Никто уже не лежит на койках, все чинно сидят или ходят по камере. - И почему я его только не убил? - вдруг говорит Кешка. - Ты случайно не про начальника? - Про него, блин. Во Владимирском изоляторе представилась такая возможность. Он тогда был нашим воспитателем и однажды, напившись, пришел в нашу камеру. Я бы мог его там удавить, да вот кореши, не дали. Испугались, что за круговуху добавят... Такую, падлу, блин, с удовольствием бы раскрошил на кусочки. - Эта, падла, сейчас крошит нас, - говорит док. - Скоро он сюда придет, - хмыкает Кешка. - Зачем? - Нашу камеру взял под личный контроль. Он же из бывших воспитателей, а им все неймется. Коля как то сразу засуетился, в его руках появилась тряпка и он стал обходить камеру смахивая невидимую пыль с кроватей, стола, стульев и пола. Новый начальник не поленился придти. В окружении трех надзирателей, он предстал перед нами. - Встать, - лихо кричит один из надзирателей. Мы поднимается и стоим перед этим гнусным человеком. Прежде всего попало мне с доктором. - Почему не бриты? - завопил начальник. - Мы только что прибыли из карцера, - за меня отвечает доктор. - И этот час отогревались здесь, вместо того, чтобы привести себя в порядок. Это
полное разгильдяйство. Этих двоих, опять в карцер, на двое суток. С нами покончено, теперь можно взяться и за остальных. Наш воспитатель с удовольствием разглядывает Кешку. - Ты очень не аккуратен. Нельзя так мордой тыкаться в стенку или спинку кровати. Кешка со злобой глядит на него. - Почему так плохо заправлена твоя койка? - продолжает паясничать начальник. Ребята, вы покажите ему потом, как надо заправлять одеяло. Это надо понимать так - опять мордобой. Кажется начальник нашел к нему свою форму "воспитания". Теперь следующая жертва, бедный Коля. Начальник пальцем проводит по кровати и, не найдя ничего, идет к толчку. Здесь можно найти целый букет зацепок. - А это что? Кто то из вас насрал мимо очка и вы поленились даже промыть его. А ну пойди сюда, - полковник манит Колю пальцем, - что же ты так к порядку плохо приучен? Теперь, вылижешь очко так, чтобы оно сияло и даже не пахло, а поможет тебе в этом надзиратель. Коля в испуге отшатывается. Начальник доволен, на сегодня он провел "мероприятие". Его лицо охватила слащавая улыбка, оглядев нас садистским взглядом, он уходит. Надзиратели смотрят на нас с ненавистью. - Ну вы, двое, - палец одного из них мечется от доктора ко мне, - пошли, мать вашу... Через два дня возвращаемся в камеру. Кешка сидит на стуле понурив голову. Он поднимает ее и я вскрикиваю, это не лицо, а сплошная кровавая масса. - Сволочи, они тебя били? - Я их тоже, - хрипит Кешка. - Славная была потасовка, правда я быстро отключился, а они уже меня метелили без сознания. - А где Коля? - На койке. Каюк Коле. С ума сошел. Довел его этот гад. Я подошел к койке. Худенький мальчик неподвижно смотрел в потолок и только пульсирующая жилка на лбу говорила, что он жив. - Коля. Полное молчание. - Док, посмотри, что с ним? - Бесполезно. Здесь мы все больные и нам никто с помощью не придет, списанный материал. Давай лучше приведем себя в порядок, чтобы не загреметь в холодильник опять. - Кешка, этот тип сегодня придет? - А как же, каждый день и тот же час. Я его все же удавлю, сволочь. Мы бреемся тупыми безопасными бритвами. Я себе в кровь изодрал лицо. Начальник стоит по центру в окружении своих откормленных надзирателей. Его лицо в омерзительной улыбке. - А где же наш маленький уборщик? - Он болен, - говорит доктор. - Ах болен. Снимите его и поставьте вертикально, смертники не должны болеть... Надзиратели сдергивают Колю с койки и подносят к начальнику. Коля тупо уставился