День двенадцатый
STOCKHOLM
Наш матч со шведами все еще на устах у всех наших. Сперва и на теплоходе и в «Мальмене» об игре сборной СССР говорили, употребляя только самые громкие эпитеты. Но чем ближе повторный матч с Чехословакией, тем более тревожный тон и у тренеров и у журналистов. Сегодня я почувствовал это, когда выступал на теплоходе. Тут уже сложился такой обычай: каждое утро туристы собираются в большом холле, и перед ними кто-нибудь держит речь. Сегодня моя очередь.
Слушают меня внимательно и, главное, доброжелательно. Мне это особенно приятно. У меня всю жизнь были очень сложные отношения с хоккейной публикой, и даже в самые лучшие годы и во время самых удачных матчей на мою долю приходилось обычно гневного свиста уж никак не меньше, чем аплодисментов. Лишь в самые последние годы отношение болельщиков ко мне стало меняться в лучшую сторону. И сегодня, как в последнее время на матчах, я чувствую с их стороны уважение и благожелательность.
Однако тон и характер вопросов свидетельствуют, что большой уверенности в благополучном исходе первенства нет. И победа над шведами не принесла особого успокоения.
С теплохода с туристами на их автобусе едем на стадион. Наши играют с финнами. Опять рядовая, серая игра. Рад только за Женьку Зимина. Наконец-то он забил свой первый гол на этом чемпионате. Да еще какой гол! Если бы был специальный приз за самый красивый гол первенства, Женька стал бы сразу одним из основных претендентов. Сыграл он в тот момент в своем духе — сольный проход, обманное движение, вратарь лежит в одном углу, а шайба — в другом.
Перечитывая эту дневниковую запись, я опять ударился в воспоминания.
Что верно, то верно: свиста на мою долю выпадало еще несколько лет назад куда больше, чем аплодисментов. Причем не за рубежом, а дома. Наверное, я в этом отношении могу считаться чем-то вроде рекордсмена. Приближался ко мне разве что Женька, мой брат. Очень сложные и запутанные отношения были у нас с хоккейной публикой. Если бы я сказал, что она, публика, была полностью права, а мы с братом во всем виноваты, то был бы нечестен. Ну, а в молодости я и вообще был уверен, что вся правда на моей, и только на моей, стороне.
У зрителя есть свои любимцы, которых он независимо ни от чего встречает и провожает бурей оваций. К их числу принадлежит, например, Александров — постоянный фаворит хоккейных трибун. А, скажем, Виктор Якушев, игрок такого же класса, всегда немного в тени, к нему относятся благожелательно, но довольно спокойно. Меня же вечно одна часть публики встречала восторженно, другая — неистово освистывала. И этот прием трибун я всегда переносил очень тяжело — обижался, кипятился, хотел доказать его несправедливость и зарабатывал новые нарекания.