Со Стернером мы знакомы давно и питаем друг к другу симпатию. Никогда не забуду, как после окончания первенства мира в Вене они вместе с Хомлквистом, вратарем сборной Швеции, внесли меня, капитана сборной СССР, на руках в городскую ратушу: так приветствовали шведы чемпионов мира.
У Стернера очень богатая хоккейная биография. Целый сезон он выступал в канадских профессиональных командах. Как у любого большого спортсмена, были у него сезоны более или менее удачные. Он ничем не проявил себя в Любляне и Вене, его, как бывшего профессионала, не допустили к участию в Гренобльской олимпиаде. И вот новая встреча в Стокгольме. Стернер — в расцвете таланта, в зените славы, любимец публики. Все это он заслужил своим мастерством. Ему бы радоваться. Но я не уверен, что у Ульфа так уж весело на душе. Мы с ним сегодня перекинулись парой слов. Игрой-то он своей доволен, жизнью — не очень.
— Я раньше арендовал бензоколонку. Но хоккей отнимает столько времени, что пришлось от нее отказаться. Сбережений нет. Что делать буду, когда играть кончу, не знаю. Я ведь из-за этого хоккея и без образования остался — все некогда было.
— Поступай сейчас, пока не поздно, — пробовал я дать совет.
— Нет, поздно, голова уже не та, не воспринимает науку…
Этот разговор со Стернером состоялся у раздевалки после матча сборной СССР с финнами. Наши победили — 6:1. К сожалению, спартаковская тройка ничего не показала. На ее счету ни одного гола. Обратил на это внимание и Озеров. Что значит старый спартаковец! Уже вечером в отеле, когда я по привычке заглянул к нему в номер поделиться дневными впечатлениями, он сказал:
— Плохо ребята играют… — А потом добавил, словно и себя и меня утешая: — Ну ничего, они еще себя покажут. Тройка ведь в один день не рождается.
* * *
Мы с Озеровым старые друзья. Он всегда следил за нашей тройкой особенно внимательно, брал у нас первое в нашей жизни интервью для радио, поддерживал нас в трудные минуты. И в сборной он нас со Славкой и Женькой всегда как-то выделял. Я думаю, это не потому, что мы чем-то отличаемся от других. Нас объединяет одно: мы — спартаковцы.
Я уж и не знаю, чем это объяснить, но всех спартаковцев связывает между собой нечто большее, чем обычные человеческие отношения. «Спартак» — это для всех нас как пароль какой-то, что ли. Так, наверно, объединяла людей в прежние времена принадлежность к какой-нибудь масонской ложе… Николай Тимофеевич Дементьев однажды так сказал по этому поводу:
— Мы так все привязаны к «Спартаку», и болельщики у него такие отчаянные потому, что он, «Спартак», голый. У всех базы, стадионы, катки искусственные. А у нас ни кола ни двора, один энтузиазм.