Нельзя сказать, что Василия «самозабвенно любила вся команда» – не та у него была должность, чтобы «всеобщую любовь» снискать, но подавляющее большинство матросов и кондукторов очень даже с уважением относились. Особенно после краткого «правления» Белозерова – имели возможность сравнить. Да и успели пересветовцы пообщаться на берегу с матросами других кораблей эскадры, где в основном старшие офицеры после Цусимы тоже сменились…
Перец для себя решил сразу: «Я не я буду, если этого парня голодным на целые сутки оставлю».
На камбузе он немедленно развел огонь, прикинул, что и из чего можно сотворить…
– Ого! – Пар, шедший от открытого судка, просто валил с ног своим ароматом. Василий понял, что даже рулевому придется отжалеть часть принесенного позднего ужина, иначе тот неспособен будет адекватно выполнять свои обязанности.
Теоретически то, что сотворил Перец на камбузе, можно назвать гречневой кашей с тушенкой… Нет! В судке парил и испускал ароматы «плов» из, как это ни странно, гречневой крупы, консервированного мяса и имевшихся в распоряжении повара овощей. Каким образом умудрился сотворить такое пересветовский кулинар, но факт оставался фактом: Тимирев изначально не собирался присоединяться к «ужину» – он уже успел перекусить, как и большинство экипажа, консервами. Но сшибающий с ног запах заставил прикусить язык и с благодарностью принять от кока тарелку с горячим «яством».
На ближайшие десять минут броненосец остался без командования: на мостике были слышны только звяки ложек по фарфоровым тарелкам. Молодые организмы офицеров интенсивно требовали своего, а целый день, проведенный без возможности нормально поесть, – наилучшая приправа к любой пище. А «каша-плов», приготовленная Перцем, была и сама по себе очень хороша.
Первые две ложки Василий просто «всосал» в пищевод, практически не пережевывая, потом начал слегка отличать питание от еды и почувствовал не только животное удовлетворение, а и удовольствие при употреблении столь позднего ужина. И не только физиологическое: у кают-компании имелся свой повар – вольнонаемный. Именно он всегда готовил для офицеров и командира. Сегодня ему было сказано, что во время боя офицеры обойдутся консервами – он и не напрягался. Никаких претензий – и обошлись бы.
Но забота кока, готовящего для команды, не могла не тронуть душу молодого лейтенанта – ведь никто не обязывал Перца сооружать в кастрюле то варево, что он принес на мостик. Инициатива была исключительно его. А это что-нибудь да значит…
И Соймонов, когда лопал за обе щеки гречку с тушеным мясом и прочим, чуть ли не плакал. От удовольствия, конечно: если матросы поступают так, как в этот раз, то, наверное, из него получается не самый худший из старших офицеров, значит, он умудрился совместить требования Устава с человеческим отношением к людям… До жути хотелось хоть как-то отблагодарить кока за его заботу, но, как назло, наличных денег у Василия с собой не имелось. Не к кресту же представлять за такое…