«Сукин ты кот, – думал про себя Василий, – непьющий ведь, служишь третий год – наверняка с полсотни накопил, а то и под сотню. Неужто не мог родственникам денег послать, когда в Россию пришли. Наверняка ведь знал, что дела дома неважные».
Но говорить об этом не стал – можно было совсем «добить» парня и, кроме свалившегося на него горя, повесить чувство вины…
– Ваш доктор, конечно, подлец, – начал Соймонов, – но это ведь не значит, что все доктора такие. А ты орал именно это. И что, если бы рядом был тот, кто тебя из лап смерти вытащил, на него тоже бы полез с кулаками?
– Никак нет. Прощения просим.
– Нет уж. Так легко не отделаешься. Передай мичману Лесгафту, что я назначил тебе шесть часов под винтовкой. Как раз до ужина. Будет время подумать, когда следует распускать язык, а когда – нет. Понял меня?
– Так точно, ваше благородие! Покорно благодарим! – гальванер понял, что отделался легко.
– Ступай. – Матрос развернулся и направился к выходу из каюты.
– Стой, дурак. Оденься сначала, – засмеялся Василий.
И такое почти каждый день. То матросы подерутся, то напьется какая-нибудь зараза до поросячьего визга, то господа офицеры начнут свой гонор выказывать друг перед другом – особенно напряженно стало после прибытия для прохождения службы на «Пересвете» пятерых черноморцев – сразу появилась некоторая натянутость в отношениях между «обстрелянными» и «не нюхавшими пороху». Последние немедленно замкнулись в своем коллективе. Больших трудов стоило Василию несколько нормализовать ситуацию.
А последние две недели были вообще сплошным кошмаром, и только вчера закончилась установка новых десятидюймовых орудий в башни. Соймонов за это время спал не более четырех часов в сутки, а Черкасов, казалось, вообще не прилег на свою койку ни разу – на лице, можно сказать, одни глаза и нос остались. Правда, Эссен иногда прямым приказом загонял часов на пять-шесть в свои каюты то старшего офицера, то старшего артиллериста, чтобы те хоть немного отдохнули.
Но в любом случае это были две недели сплошного аврала на корабле…
Раздался стук в дверь, и на разрешение войти в каюту шагнул вестовой командира:
– Вашбродь, господин капитан первого ранга вас к себе приглашают!
– Прошу, Василий Михайлович, – радушно пригласил Эссен лейтенанта, – присаживайтесь.
– Благодарю, Николай Оттович. – Василий сел в кресло и выжидательно посмотрел на командира.
– Хочу поблагодарить вас за порядок на корабле. И особенно за последние две недели.
– Спасибо, Николай Оттович, стараюсь.
– Вымотались?
– А что поделаешь – война. – Соймонов был удивлен вопросом, но понимал, что каперанг вызвал его не только для того, чтобы поговорить о его моральном комфорте, и ждал, когда тот перейдет к главному.