Из воспоминаний о войне у меня осталось еще одно: смерть маленького брата. Он меня мало интересовал: лежит в люльке, кричит – какой интерес? Однажды мама взяла меня с собой детскую больницу, куда она понесла братишку. Оказывается, у него было воспаление легких. А дома холодно – топить нечем. Брат долго болел. И вот однажды мы играли во дворе, была зима, вдруг, вижу, из дома выбегает мама и кричит что-то, кричит и плачет. Высыпали во двор соседи, окружили ее, пошли к нам, я тоже пошел.
Братишка лежал в своей люльке, мама рыдала. Я думал, что он заснул, а он умер.
Пришел с завода отец. Он не плакал, а ушел в сарай и меня с собой увел. Там он сколотил гроб. Потом мы хоронили братишку. Поставили гроб на санки и пошли на кладбище. Я вез эти санки, а мама и папа шли сзади. Отец хотел помочь мне, но я не дал – от самого дома и до кладбища вез санки сам.
Братишка был пятым ребенком, которого похоронили мои родители. Отец тогда сказал: «Если бы не война, этот бы жил. Теперь, мать, у нас больше уже ребят не будет. Николай с Катериной на войне... Витьку беречь надо...»
Меня не баловали, но ребенком я был, как сейчас говорят, трудным. И теперь понимаю, что непросто было родителям со мной, но отец не раз говорил: «Не будет дураком – человеком станет».
...Как-то родители взяли меня в кино на «Чапаева», и с того дня ходить в кино для меня стало великим счастьем. Наверное, потому, что именно «Чапаев» был первым фильмом, который я увидел. Потом я смотрел «Чапаева», наверное, раз двадцать, а то и больше, знал всю картину наизусть, но готов был ходить каждый день и смотреть подряд по нескольку сеансов.
Во время войны показывали фильмы все больше про войну, про смелых людей – «Котовский», «Щорс», «Два бойца». Мне эти фильмы очень нравились, и я целыми днями пропадал в нашем, как его называли, киноконцертном зале. Понятно, что денег на билеты у меня не было, да и не разрешали мне каждый день бегать в кино, но тут уж со мной никто ничего не мог поделать – я удирал из дома тайком и мчался в кино. Маленький, шустрый, я довольно легко научился проходить в зал без всяких билетов – прошмыгну мимо контролерши, пройду в зал, притаюсь, а как свет погаснет, сяду на какое-нибудь свободное место, меня и не видно из-за спинки стула, сижу, не шелохнусь. Кричать, как другие ребята, во время сеанса, стрелять из рогаток во врагов на экране, в общем, «болеть» за «наших» я не любил, смотрел молча.
Скоро контролерши меня признали, и я смотрел сеанс за сеансом, пока не приходила мать. Увидев ее, я понимал, что надо идти домой, а то попадет от отца. И бежал во всю прыть, чтобы быть дома раньше, чем придет мать. Она делала вид, что и не знает о том, что я в кино пропадал. Меня такая игра устраивала, да и мама, кажется, была не против моего увлечения. Она, наверное, считала, что пусть лучше уж в кино сидит целыми днями, чем по улице шастает.