— И тут я услышал твой истошный крик! — вдруг сказал он.
— Когда? — спросила я, поняв, что мои предыдущие умазаключения были невпопад. Надо дослушать человека, а потом делать выводы.
— Когда в кольцо огня попал. Я услышал твой истошный крик, и огонь в то же мгновение стал как-то расступаться, обратился вспять, не знаю, как сказать… И я вышел живой. Почти без ожогов, так только вот здесь по рукам, — показал Николай. — Тогда мне стало ясно, что Бог есть, — и он снова взялся за кисть.
— Ничего себе, рассказик, — растерянно сказала я, потому что даже не знала, как на него реагировать.
— Так что спасибо тебе… — И Николай начал красить свой забор.
— Почему же ты столько лет ничего не говорил?
— Что говорить? Всякое в жизни бывает! Сегодня, наверное, на солнце разморило, краской надышался, вот и сказал.
В общем, кремень ученый. Он красил свой забор, а я стала в сторонку, в тень, и своими вопросами старалась вытащить еще какие-то детали происшедшего.
— Это ведь чудо.
— Ну, чудо, и что? — ответил он.
— Надо же, чтобы люди узнали…
— Зачем?
— Это же чудо, — повторила я, — что ты от неминуемой смерти спасся.
— Ты теперь разнесешь всё это… чего я и боялся. Не надо, — сказал Николай, но чувствовалось, что поговорить на эту тему ему хотелось.
— Не хочешь, не разнесу! Мне самой интересно. А почему же ты неверующим остался?
— После того случая я сознательно крестился.
— Но в церковь не ходишь, креста не носишь… еще одного чуда ждешь? А вдруг не доживешь?
— Знаешь, некогда. Да и так хорошо. Смотри: солнце, птицы поют, трава зеленая, огурцы пошли, у нас и помидоры уже в теплице краснеют, — отговаривался он. — Потом как-нибудь. Уйду с работы, ты меня научишь.
Подобных очень предсказуемых разговоров, что «на пенсии в церковь пойдем», или что «Бог в душе», или что «я безгрешен», наслышалась я немало. По опыту зная, что уговоры в этом случае не только бесполезны, но и приводят к раздражению и даже ссорам, за лучшее я почла раскланяться. За таких крещеных я просто подаю записки о здравии и жду, когда Господь Сам просветит их сердца.
— Будем ждать, надеюсь, не вечно. Успехов в покраске! — пожелала я и отправилась к Ольге Ивановне.
С ней мы обсудили услышанное мной от Николая в деталях и очень порадовались о милости Божией, ему явленной.
— Я б после такого… не знаю, святой, наверно, стала. Забыла бы всё и только Богу молилась, — воскликнула Ольга Ивановна. — Вот ведь какие твердолобые!
— Да нет, ОльгИванн… — возразила я. — Вы же знаете Николая. Он очень хороший человек. Но большой ученый. Что-то там пока не срабатывает в мозгах. Представляете, целых семнадцать лет, бедолага, пытается по-научному объяснить себе это чудо. Мозги расплавились, а не получается. Решился поэтому мне высказать. Считаю, что это огромный шаг вперед. Я одного не пойму, почему он говорит, что истошный крик был именно мой… Странно. Мы с ним тогда были вообще незнакомы. Может, он всё это придумал?