По прошествии сорока дней после смерти Анны Вячеславны я решилась на размен нашей коммуналки. Тогда еще разменивали по старинке — составляли «цепочки», в которой, как меня пугали, могло участвовать до двух десятков квартир и комнат. Надо было писать объявления, искать подходящие варианты, договариваться со многими людьми, смотреть квартиры… Я даже не представляла, как к этому подступиться. Мадам, как я называла невестку Анны Вячеславны, на размен согласилась, заявив, что знает, как всё это делается. Получив благословение священника, я предложила другой стороне заказать молебен и помолиться об удачном окончании дела. Мадам строгим голосом сказала:
— Наташа, вы думаете, что квартира с неба упадет? Тут надо поработать, милый человек, а не так, как вы, — все дома сидите.
— Я некоторым образом свободный художник, Инна Виленовна. Дома работаю, — ответила я в телефонную трубку.
— Так и просидите всю жизнь… Поверьте моему научному опыту, надо как-то шевелиться, а не по церквам бегать.
— Вот видите, я шевелюсь…
— Времени нет на пустые разговоры с вами. Что-то появится, я сообщу, — оборвала мадам и бросила трубку.
Вскоре я прочла ее объявление в газете «Из рук в руки», от которого стало не по себе. Трехкомнатную нашу квартиру она предлагала разменять на две равноценные однокомнатные, тут же появились соискатели. Я позвонила мадам и вежливо попросила ее дать другое объявление: трехкомнатную на двух— и однокомнатную.
— Вы в своем уме, Наташа? Мы так будем размениваться до второго пришествия, — возмущенно ответила она. — А Игорьку негде жить.
Игорек — это внук Анны Вячеславны.
— Он же у вас живет, в отдельной комнате, — сказала я.
— Он собирается жениться, скоро.
— В пятьдесят лет пора! Но я очень сомневаюсь в его намерениях…
— Следите, милый человек, за собой! Не пойму, что вам не нравится? У нас площадь двадцать метров, а у вас двадцать два. Но главное — зачем вам, одинокой, двухкомнатная?
Я сделала небольшую паузу, раз, два, три, раз, два, три, раз, два, три, чтобы не ответить ей так же — какой-нибудь гадостью, и, стараясь быть спокойной, поправила:
— У вас площадь восемнадцать с половиной, а у меня двадцать четыре. Это раз. И у меня две отдельные комнаты. Лично буду составлять цепочку, — твердо сказала я, но на душе стало тоскливо-тоскливо. Это мероприятие затянется на полжизни. У нас хоть и в сталинском доме, но очень неудобная для одной семьи квартира с длинным коридором и большой площадью территории «общего пользования». После войны специально коммуналки разводили, чтобы люди жили не в семье, а в «коллективе» со всеми вытекающими последствиями — склоками, скандалами, подсматриваниями и подслушиваниями. Целый класс таких нелюбимых страной граждан появился, для которых сосед по коммуналке — настоящий враг.