Мне позвонил О'Гар:
— Вашего черного, Носорога Тингли, вчера вечером взяли в ломбарде — пытался сдать драгоценности. Бриллиантов россыпью там не было. Мы с ним еще не разобрались, только опознали. Я послал человека к Леггетам с кое-каким его добром — проверить, не оттуда ли, но они сказали, нет.
Получалась какая-то ерунда. Я предложил:
— Проверьте у Холстеда и Бичема. Скажите им, что, по вашему мнению, они принадлежат Леггету. Не говорите, что он это отрицал.
Через полчаса сержант позвонил мне снова уже от ювелиров: Холстед уверенно опознал две вещи — нитку жемчуга и топазовую брошь. Леггет покупал их для дочери.
— Прекрасно, — сказал я. — А теперь можете вот что сделать. Отправляйтесь к Носорогу домой и прижмите его подругу, Минни Херши. Обыщите квартиру, а с ней самой — покруче; чем сильнее напугаете, тем лучше. Посмотрите, нет ли у нее на пальце кольца с изумрудом. Если есть или если увидите другие украшения, которые могли принадлежать Леггетам, заберите их; но долго там не оставайтесь и ее больше не тревожьте. Мы за ней наблюдаем. Только вспугните и уходите.
— Она у меня станет белая, — пообещал О'Гар.
Дик Фоли был в комнате оперативников, писал отчет об ограблении склада, которым занимался всю ночь. Я отправил его на помощь к Мики — наблюдать за мулаткой.
— Если она покинет квартиру после ухода полицейских, отправляйтесь за ней вдвоем, — сказал я, — и если она где-то задержится, один из вас звонит мне.
Я вернулся в свой кабинет и стал переводить сигареты. От третьей остался уже окурок, когда позвонил Эрик Коллинсон и спросил, не нашел ли я его Габриэлу.
— Не совсем, но надежда есть. Вы свободны? Тогда можете заглянуть ко мне, пойдем вместе — если выяснится, куда идти.
Он обрадованно сказал, что выходит.
Через несколько минут позвонил Мики Лайнен:
— Мулатка пришла в гости. — И он назвал мне дом на Пасифик-авеню.
Едва я положил трубку, телефон зазвонил снова.
— Говорит Уотт Холстед. Вы могли бы зайти к нам на минутку?
— Сейчас — нет. В чем дело?
— Это касается Эдгара Леггета, и я в недоумении. Утром полицейские принесли ювелирные изделия и спросили, известны ли они нам. Я узнал нитку жемчуга и брошь, купленные Леггетом в прошлом году для дочери; брошь — весной, бусы — под рождество. После ухода полицейских я, естественно, позвонил Леггету; он отнесся к моему звонку до чрезвычайности странно. Выслушал меня, а потом сказал: «Весьма благодарен вам за то, что вмешиваетесь в мои дела», — и повесил трубку. Как вы думаете, что с ним?
— Бог его знает. Спасибо. Сейчас я убегаю, но зайду к вам, как только будет возможность.