Елена Троянская (Джордж) - страница 439

— Ну хорошо. — В его голосе промелькнула досада, но он справился с собой: ночь длинная, он готов пожертвовать несколькими минутами наслаждения, чтобы угодить жене.

Я не помнила наизусть гимнов, посвященных Гере, поэтому импровизировала, нанизывая куплет за куплетом. Звучали они, по-моему, вполне правдоподобно:

— Близко встал передо мной сегодня образ твой дивный, царица Гера! Жертвой чтут тебя, и прекрасный пеплос девы в храм приносят для тебя! Яблоку дева подобна, и высоко, под самой вершиной, ярко краснеет оно! С чем сравнить бы тебя, о жених счастливый? С чем сравнить мне тебя, как не с веткой стройной! — пела и пела я, не отдавая отчета, сколько времени прошло.

— Хватит петь о блаженстве, — решительно прервал меня Деифоб. — Пора его испытать.

Он сорвал с меня платье — он имел полное право. Он задохнулся при виде моей наготы и повалил меня навзничь. Он сопел, мял своими толстыми пальцами мне живот, бедра, грудь.

— О! О! — кричал он от наслаждения, но это не был крик предельного наслаждения, и вскоре он сменился криком недоумения.

Я благодарила богов и Геланора. Я была спасена.

Деифоб оторопел. Недоумение сменилось бешенством, затем смущением. Он отвернулся от меня. Он что-то пробормотал, потом ощупал себя.

Я решила притворяться до конца.

— Деифоб, — прошептала я и заставила себя погладить его по щеке, — благодарю за блаженство.

Понятия не имею, что троянцы думали о моем «браке». Скорее всего, ничего. Их интерес к моей персоне, а также к другим членам царской семьи таял по мере того, как все ощутимее становились лишения осады.

От домогательств Деифоба я избавилась. Несколько раз он предпринял довольно вялые попытки победить свой загадочный недуг — возбудив себя вином или сладострастными песнями, — но, не добившись результата, бросил эти попытки. Вскоре я даже могла оставлять дверь в свою комнатку открытой, не опасаясь его посягательств.

Я сидела у ткацкого станка, но не столько работала, сколько разглядывала свою картину, которая ждала завершения. Окоем, посвященный Спарте, давно был закончен, часть, рассказывавшая о нашем с Парисом путешествии, тоже, а центр пустовал, пока не определилась судьба Трои.

Некогда блистательный и гордый город переживал упадок и обветшание. Все произведения искусства были проданы для пополнения казны, фонтаны высохли и превратились в мусорные кучи, улицы кишели ранеными, вдовами, беженцами, нищими и беспризорниками. Прекрасных лошадей, которые составляли славу Трои-конекормилицы, не осталось, лишь несколько чумазых осликов, тяжело навьюченных, смиренно таскали свою поклажу. Нижний город, который служил достойным обрамлением Верхнему, был разорен греками: они разрушили и сожгли дома и мастерские ремесленников, вырубили сады, увели лошадей.