Расписание экипажей изменилось. На сей раз, я прибыл в Л. глубокой ночью. В это время меня не ждали. Мадам П. уже была в постели. Она сердечно обняла меня, и попыталась встать, чтобы приготовить мне поесть, но я сразу же отказался.
«Ну тогда, — сказала она мне, — идите отдыхать. Сара уже легла, думаю, она спит. Вы ее приятно удивите». Я не заставил ее повторять дважды. Моя юная подруга узнала мой голос.
Она ждала меня с распростертыми объятиями!!!
И этой ночью мы совсем не спали!!!..
Счастье на долгие часы заменило нам сон! Нам нужно было столько рассказать друг другу!!! И в результате наутро мы не смогли встать в назначенное время!
Мадам П. пришла к нам, открыла занавески и дружески попеняла на нашу лень.
Я хотел бы ответить в том же тоне, но я был действительно напуган. После ухода своей матери, Сара сделала поразившее меня признание! Ее душили слезы! Если ее опасения были обоснованы, то мы пропали! Над нашими головами навис дамоклов меч.
Сара уважала и боялась свою мать. Мысль о том, что ей придется краснеть перед ней, была для нее невыносима. Я порой представлял себе гнев, ярость, возмущение этой матери, узнавшей о позоре своей дочери! И это при самых невероятных обстоятельствах! Признаюсь, что я втайне желал подобного исхода, хотя и очень его боялся. Если бы это случилось, ничто бы не могло противостоять нашему с Сарой браку! Но сколько горьких упреков мне предстояло выслушать…
В первые месяцы этого второго года ничего особенного не случилось. Монотонность нашего существования в Л. прерывалась лишь тайными страданиями любви, скрытой ото всех, ускользающей от любых человеческих ожиданий.
Я больше не поддерживал никаких отношений с кюре. Этот человек был мне ненавистен!
Хотя он часто и наведывался к мадам П., но никогда не посещал занятий.
Я не мог усомниться в том, что этому мешало мое присутствие. Под любыми предлогами он избегал даже обращаться ко мне.
Это меня радовало, ибо я, возможно, не сумел бы скрыть свою антипатию.
Я покинул его, вскоре и Сара поступила так же. Мне была известна его жуткая злоба.
В определенный момент он мог превратиться в ужасного врага и отмстить за мое презрение. Мне было ясно, что он ждет подходящего случая.
Желая отыграться за то, что мы им пренебрегали, он установил за нами самый неприятный вид слежки. Большая часть наших воспитанниц исповедовались у него. Его не удовлетворяло то, что он задавал им кучу вопросов личного характера, весьма двусмысленных, учитывая нежный возраст учениц; он еще и ловко добивался того, что они давали ему полный отчет о нашем поведении. Бедные дети не умели избежать этих инквизиторских допросов и обо всем ему рассказывали, а затем передавали нам. Я воздержусь здесь от подлинной оценки подобных действий!!!..