Что и как говорил несомненно талантливый 54-летний руководитель политического сыска считавшему себя обречённым на смерть 21-летнему пареньку, мы никогда не узнаем. Известен результат: Окладский в обмен на жизнь себя любимого оказал содействие жандармам в розыске, арестах и изобличению участников покушения на Александра II, а также известных ему активистов «Народной воли», таких как А. Желябов, А. Баранников, Н. Колодкевич, С. Златопольский, М.Тригони и др.
Известная террористка Прасковья Семёновна Ивановская (1852–1935) свидетельствовала: «В 1881 году Н.Клеточников передал Исполнительному комитету партии "Н.В." объёмистую тетрадь с обширнейшими предательскими показаниями Окладского».
Передавая эту клеёнчатую тетрадку, не ведал Николай Васильевич, какую роль Окладский сыграл в его собственной судьбине!
Дело в том, что после ареста 28 ноября 1880 года А.Д. Михайлова Клеточников передавал свои предательские сообщения члену Исполнительного Комитета «Народной Воли» А.И. Баранникову. Тому самому, коего Ваня Окладский сдал жандармам. 24 января 1881 года Александра Ивановича арестовали. Баранникова Клеточников знал только по псевдониму «Алафузов» и поэтому ничего не ведал о провале своего оператора. 25 января Николай Васильевич с очередным доносом спокойно отправился на квартиру к Баранникову, и как кур в ощип попал в объятия родной нашей полиции!
Усугубил конфуз тот факт, что 26 января жандармы из почтового ящика Клеточникова извлекли письмо, написанное Андреем Желябовым…
Только будучи задержанным, Николай Васильевич узнал настоящие фамилии Михайлова и Баранникова. Такое недоверие конспираторов оскорбило Клеточникова до глубины души! И в порыве негодования он дал признательные показания, изложив своим каллиграфическим почерком всё, что ему было известно: кому, когда, где и какие сведения он передавал и сколько, когда, от кого и где получал за это деньги.[207]
После этого на одной из прогулок по тюремному дворику Клеточникову передали записку, в которой была угроза убийством в случае его признания. Опасаясь подельников, на суде Николай Васильевич пытался оправдать своё предательство неприязнью к деятельности сыщиков. «… Что это за люди. Они готовы за деньги отца родного продать, выдумать на человека какую угодно небылицу лишь бы написать донос и получить награду. Я возненавидел это отвратительное учреждение и стал подрывать его деятельность, предупреждал, кого только мог об обысках, а потом когда познакомился с революционерами, передавал им подробные сведения».