«Вдвоем с ним мы их всех держим за яйца, — хвасталась Клотильда сестре. — Пьер занимается их гнусными наследственными делишками, а я продаю их дома — если мой муж не продал их раньше.
Что скажешь?» Алиса, слишком погруженная в настоящее, испуганно вздрагивала: ее приводила в ужас одна мысль о том, чтобы вновь ворошить лежалую пыль, на которую она и дыхнуть лишний раз боялась.
В Пьере не было той озлобленности, что пожирала Клотильду. Его детство, хоть и невеселое, все же не знало настоящей жестокости. Он мечтал о семье, и родной дом каждый день без исключения дарил ему ощущение безграничного счастья. Именно это чувство посетило его нынешним утром, когда он, потягиваясь на залитой зимним солнцем кухне, смотрел на свою свояченицу — тихоню Алису, которая лопала так, будто ее три дня не кормили, будто у нее никто из родных не умирал. Безразличие сестер к событию, все последствия которого он слишком хорошо представлял себе благодаря профессии, и пугало и восхищало его. Безразличие со стороны родственников встречалось редко — даже если умирали престарелые родители. Одни скорбели, другие испытывали облегчение, но все чувствовали мандраж сродни легкому ужасу воздушного гимнаста, впервые исполняющего трюк без страховки. «Понимаете, мэтр, — однажды призналась ему клиентка, — они и меня утащили с собой в могилу. Они не все мне рассказали и унесли с собой воспоминания, которые мне бы пригодились. Не очень-то они были щедрые люди, мои родители…» Несколько месяцев спустя он узнал, что эта клиентка покончила с собой. В день своего пятидесятилетия. Что касается Алисы и Клотильды, то они не слишком цеплялись за детские воспоминания. «Скорее уж они за нас цепляются! — шутливо объясняла Клотильда детям. — Когда мы были маленькими, — втолковывала она сыновьям, — ваш дедушка выдавал себя за Джорджа Харрисона, а бабушка — за Терезу Дескейру». Она научилась говорить об этом с юмором, отказавшись от пафоса в пользу комизма, но никогда не шельмовала с правдой, потому что ненавидела любые тайны. «В детстве, — делилась она с Пьером, — мы с Алисой постоянно перерывали весь дом. Что мы искали — понятия не имею. Но, стоило нам остаться одним, мы начинали шебуршиться, как две обкурившиеся мышки. Всюду нам чудились секреты».
— Клотильда сказала, вы летом опять собираетесь в Португалию? — спросила Алиса. Пьер — запретный плод, эксклюзивная собственность сестры — завораживал ее, так ей хотелось к нему прикоснуться.
— Да. Мне надо в Монсараш. Двоюродные браться переругались из-за земельного участка, и отец просит, чтобы я приехал. Не очень ясно, что я могу там сделать, но раз он просит… Если хотите, поехали с нами.