— нечто среднее между ожившим мертвецом и раскрашенной статуей. Другие интересовались именами натурщиц, позировавших художникам. Третьих приводили в неописуемый восторг натюрморты, а от скульптуры они шарахались словно в испуге. Но профессия в числе прочего научила ее и терпению. «Это никогда не происходит само собой, — делилась она с Пикассо. — Достаточно прийти на занятие с болью в спине, и Коро будет для тебя потерян навсегда». Поэтому, когда на лицах появлялась усталость, удлиняя черты и заставляя выпирать кости, словно из-под стаявшего снега выступала корявая булыжная мостовая, она обязательно рассказывала какой-нибудь анекдот, неизменно производивший бодрящее действие. Например: «В ту пору, когда Давид работал над портретом мадам Рекамье, она была девственницей». Или: «Художники неоклассической школы вначале писали персонажей своих полотен обнаженными и только потом „одевали“ их в платье». Или: «Предмет, запечатленный в неустойчивом равновесии, символизирует непрочность существования». К замотанным слушателям из вечерних групп она относилась с уважительным вниманием, хотя порой сильно сомневалась, а нужно ли им все это.
Поколебавшись, Венсан выбрал этрусскую терракотовую скульптуру, изображавшую мужчину и женщину на ложе, похожем на пиршественное.
— Ну, ясное дело, — усмехнулась Алиса. Венсан побледнел и собрался что-то сказать, когда она его перебила: — Ясное дело, всем нравится «Супружеский саркофаг». Выглядит забавно. Навевает грезы. Хотя на самом деле это погребальная урна.
Венсан положил Алисе на плечо подбородок, чтобы получше рассмотреть репродукцию.
— Смотрится веселее, чем наши надгробия, — проговорил он.
— Да. До того как придумали грехопадение, люди воспринимали это дело не так мрачно, — согласилась она. — Нам меньше повезло. — И она потерлась щекой о щеку мужа.
Ворвался Шарль, провозгласивший, что умирает с голоду. За ним следом явилась Ирис, расстроенная новостями от Жюльетты.
— Мать не звонит, — поделилась она, — а отец вечно где-то пропадает.
Венсан и Алиса обменялись взглядом, в котором, в силу обстоятельств, не проскользнуло ни тени сообщничества.
Вечером Венсан повел их в ресторан. На следующий день Алиса упаковала чемоданы, купила Шарлю чашку с изображением лыжной станции — в качестве утешительного приза, потому что знала, что минимум два дня он будет оплакивать слишком быстро пролетевшие каникулы, и отправила Пикассо открытку в конверте и с текстом следующего содержания: «Я уже плохо помню, как это было до тебя». Подписываться не стала — из-за Жюльетты — и решила, что, случись событиям принять нежелательный оборот, придраться к этой коротенькой фразе будет невозможно.