молиться, чтобы маленький принц Уэльский вырос «таким же, как его милый дорогой папа,
во всем, во всем, и телом и душою». Их дорогая мама снова была вовлечена в семейный круг, поскольку Альберт пошел на примирение, а отъезд Лейзен помог забыть прошлое. В глазах Виктории жизнь превратилась в идиллию, и если идиллию составляют счастье, любовь и простота, то это действительно было так; хотя, возможно, она была такого сорта, что смутила бы Феокрита. «Альберт принес милую маленькую Киску, — записала Ее Величество в дневнике, — в таком очаровательном белом шерстяном платьице с голубыми оторочками, которое подарила ей Мама, и в чудном чепчике, и положил ко мне на кровать, а сам сел рядом, и она была такая чудная. И пока мой дорогой и бесценный Альберт сидел рядом, с Малышкой между нами, я ощутила невиданный прилив счастья и благодарности к Господу».
Прошлое — если можно назвать прошлым то, что было всего три года назад, — когда она на него оглядывалась, казалось ей таким далеким и чуждым, что представлялось ей неким миражом — несчастной ошибкой. Листая старые страницы дневника, она наткнулась на такое предложение; «Что же касается „доверия Короны“, Бог его знает! Ни министры, ни друзья никогда полностью его не заслуживали, как воистину великолепный лорд Мельбурн заслужил мое!» Внезапно ее пронзили угрызения совести — она схватила перо и записала на полях: «Перечитывая эти строки, я не могу не заметить, сколь надуманным было тогда мое счастье, и как по-настоящему я счастлива теперь с моим любимым Мужем, без всякой политики, и ничто в мире не сможет этого изменить. Прежнее счастье не могло длиться долго, ведь каким бы добрым и прекрасным оно ни было, как бы добр ни был ко мне Лорд М., я тогда находила радость лишь в Обществе и жила с этим искусственным чувством, которое почему-то вообразила счастьем! Слава Богу! Теперь все не так, и я узнала, что такое настоящее счастье — В. Р.». Откуда же ей это знать? Что за разница между истинным счастьем и ложным? Даже такого философа, как Лорд М., это, скорее всего, поставило бы в тупик. Но она не была философом, и Лорд М. превратился в призрака, а Альберт был рядом, и этого достаточно.
Она, определенно, была счастлива и хотела, чтобы все об этом знали. Ее письма королю Леопольду так и искрятся восторгом. «О, драгоценный дядя, если бы вы знали, какой счастливой и благословенной я себя ощущаю, и как я горда, быть рядом с таким совершенным существом, как мой муж…» — такие восхищения сыпались из-под ее пера, как из рога изобилия. Однажды, не задумываясь, леди Литлтон сказала кому-то, что «счастлива, как королева», — и тут же слегка смутилась. «Не поправляйте себя, леди Литлтон, — сказала Ее Величество. — Королева