Кфир понимал, что надеяться не на что. Шрага мастерски провел допрос, умело составил протокол, подробно описал улики, изобличающие его в колдовстве… Доказательств вполне хватит для вынесения обвинительного приговора. А это – либо изгнание в пустыню, либо побивание камнями.
В конечном счете итог один, потому что изгнанные крайне редко выбираются из пустыни живыми. Только если повезет наткнуться на египетский или сирийский караван, который не связан иудейскими законами и не обязан отторгать осужденного. Но вероятность этого крайне мала, а без помощи и воды человек под палящим солнцем на второй день превращается в высушенную мумию. Тем более что магический перстень у него отобрали, а подарок Вителия Гарта, несмотря на свою красоту и огромный рубин, не мог ничем помочь… Эх, надо было учиться у Мар-Самуила превращениям! Обратиться в ворона и улететь… Впрочем, самому Мар-Самуилу это не помогло…
И все же в душе теплилась надежда, что Черный властелин не оставит своего слугу без помощи.
– Освободи меня, о великий! – взмолился Кфир, обращаясь то к пустоте под черным капюшоном, то к зеленой морде саранчи с рогами. – Вытащи меня из этой темницы!
Ничего не произошло, и никакого внятного ответа на свое обращение он не получил. Правда, через некоторое время во дворе раздались тяжелые шаги и звон оружия.
– Мне приказано забрать лекаря Кфира и немедленно доставить под руку наместника Публия Крадока! – послышался твердый голос с командными интонациями, который показался Кфиру знакомым. Он прижался лицом к узкому окну, но ничего не увидел и весь обратился в слух.
– Колдун должен завтра предстать перед судом синедриона! – возразил здоровяк Акива.
В поле зрения показалась массивная фигура стражника, он пятился, держа в опущенной руке увесистую дубину. Рядом пятился его напарник, тоже с дубиной.
– Ввиду особой важности дела его будет судить прокуратор! – оказывается, голос принадлежал трибуну Клодию. Он и еще один легионер надвигались на стражников, положив руки на рукояти мечей.
– Колдовство подсудно местной власти, – настаивал здоровяк.
– Но законы Рима выше местных! – Клодий потянул меч из ножен. Хотя только Кфир наверняка знал, что может последовать в следующую минуту, Акива почувствовал стремительно надвигающуюся смерть.
– Хорошо, я подчиняюсь! – поспешно сказал он и, склонив голову, принялся отпирать замок.
Гладий скользнул на место.
– А ты принеси все доказательства! – скомандовал Клодий второму стражнику, и тот стремительно бросился выполнять приказ.
Дверь резко распахнулась. От сильного толчка Акива отлетел в сторону, на пороге появился приземистый силуэт трибуна.