— Да вроде того…
— А я только вчера прибыл, осваиваюсь… А ты‑то давно тут?
— Давно, Игорек… Два года, представь.
— Чего, работаешь?..
— Время будет — расскажу… — Крохин откровенно покосился на качков.
— Кореша мои, — сказал Игорь. — Алексей, Михаил… Крохин вынужденно пожал крепкие руки парней. Спросил:
— С женой прибыл?
— Жена в такие гадючники не ездит, — ответил Игорь. — Жена на Канарах, у меня там отныне домишко… А здесь я так… дела, в общем.
— Хотелось бы пообщаться, — сказал Крохин, вновь покосившись на качков.
— А чего мешает? Завтракаем — и идем ко мне в номер… Посидим с глазу на глаз. Когда у нас "стрелка"? — обратился к одному из качков. — В час дня? Ну, навалом еще времени…
Крохин, перемешивая мельхиоровой ложечкой густо насыщенный тропическими фруктами йогурт, искоса поглядывал на невозмутимого старого приятеля, предаваясь невольным воспоминаниям.
Когда‑то они жили в одном доме. Он работал в газете, а Игорь, вернувшись из армии, устроился в страховое агентство, специализировался на различных автоавариях, химича с их оценками, затем занялся кузовными ремонтами, а после ударился в перепродажи угнанных машин, в валютные махинации, контрабанду икон и быстренько сел…
С этого момента пути их разошлись: Крохин развелся с женой, переехал в другой район и более об Игоре ничего не слышал.
Собственно, в той прошлой жизни связывало их немногое: соседство по дому, гаражному кооперативу — и общая пламенная любовь к проживающей неподалеку известной актрисе — Марине Осиповой. С актрисой — в смысле постели — у Крохина выгорело, а у Игоря, благоговейно трепетавшего перед небожительницей, дело далее лобзаний нежной ручки не пошло, а дальнейшему развитию отношений воспрепятствовала тюрьма и зона.
Ныне же, как без труда уяснял Крохин, бывший сосед, никогда законопослущанием не отличавшийся, прочно внедрился в криминальный мир, заняв в нем достаточно высокую позицию, судя по внешним приметам его одежды, дорогим часам, перстню с внушительным бриллиантом — и явному подобострастию окружающих его братков–здоровячков.
Покончив с завтраком, они поднялись в двухкомнатный номер Игоря, по сравнению с которым собственные апартаменты, до сей минуты восхищавшие Крохина, показались ему вопиюще убогими и предназначенными для откровенных плебеев.
Уселись за столик и, попивая баночное пиво, ввезенное сюда, на территорию эмирата Шарджа, где властвовал "сухой закон", из "Дьюти–фри" Шереметьева, предались разговорам о нынешнем и былом.
— В доме‑то нашем бываешь? — спрашивал Крохин.
— Частенько… Родители же там… Навещаю. Да, кстати… А как Марина, не в курсе?