Стоп!.. А ведь хорошо, что именно Одарк победил. Я как-то не задумывался раньше, но именно такой результат позволит мне продолжить свою смертоносную игру. Чтобы Гулгадану служба медом не казалась.
Супер! Как говаривали классики: «Вечер перестал быть томным».
Итак, что у орков на повестке дня?
Ясен пень — пьянка. То есть очередная тризна. То-то они так радостно ревут и поздравляют победителя. Логично, последствия бодуна давно выветрились и забыты, а предвкушение попойки всегда приводит любой мужской коллектив в состояние легкой эйфории. Невзирая на повод.
С другой стороны, чего это я? Повод как повод. Даже двойной. Придание земле тела нерадивого товарища и радость возвращения в строй очистившегося от обвинений второго сородича.
Вон уже и костер запылал. Скоро жареным мясом запахнет. Хорошо, что я оставил себе кусок зайчатины, а то исходил бы сейчас слюнями, оглашая степь урчанием живота. Он же добра не помнит. Сколько ни корми, на следующий день опять требует.
А мои друзья чем заняты?
Смешно… Опять могилу роют. Повышают квалификацию.
Знали бы орки, что целитель Тим — маг земли, на выстрел не подпустили бы к могиле. Орки ведь наверняка морят пленников голодом и жаждой, чтоб те потеряли силы и даже не помышляли о побеге. А для Подорожника контакт со свежей землей лучше сытного обеда и полноценного сна. И сам подзарядится, и следопыта с парнишкой подбодрит. Так что все к лучшему. Когда придется бежать, ноги у них от усталости заплетаться не будут.
Убаюканный прогнозируемостью и монотонностью событий, похоже, я опять немного задремал. Поскольку проснулся от звуков хорового пения. Если так можно обозвать то действо, что происходило у костра.
Десяток орков, положив друг другу лапы на плечи, сидели кругом, равномерно покачивались и то ли выли, то ли рычали поминальную песню:
В наших зрачках
острые грани вечного льда.
А на клыках
свежею кровью пахнет вода!
Видишь мерцание
лезвий средь стонов разодранной ночи?
Слово прощания
с жизнью, что стала немного короче…
Не все слова удавалось разобрать, мелодичность напева тоже оставляла желать лучшего, но — пробирало, надо сказать. Все-таки тризна, даже по врагу, помимо чувства удовлетворения, невольно заставляет задуматься о вечном. И о том — вправе ли мы отнимать у других то, что нам не принадлежит. Особенно жизнь.
Я мотнул головой, прогоняя наваждение.
«Ага, счас! Все брошу и стану пацифистом. Я, что ли, первым начал? Во, и нефиг завывать, когда полновесную сдачу получили…»
Поминальная чаша ходила по кругу, а песня становилась все неразборчивее…