Так вот, комната на последнем этаже больше всего подходила бы на роль овального кабинета, если бы внутри нее нашлось хоть что-то из мебели, кроме единственного кресла.
Кресло, надо отметить, зачетное. Как будто перемещено сюда прямо с выставки элитной офисной мебели. На расстоянии видно, что это настоящая кожа и натуральная набивка, а проектировщики учли все пожелания и особенности строения власть предержащих задниц. Поэтому любому гражданину, даже самому заядлому оппозиционеру, с одного взгляда сразу становится ясно, что сидеть в таком кресле может только избранный… нет — Избранный! И решения он тут облечен принимать непременно, и только исторические, а также — всемирного значения.
Стоп! А я тут погулять вышел, что ли? Ну-ка, ну-ка… раздайся море, я подплываю.
Ни одна живая, или какая она еще бывает, душа мне не возразила. Кресло, правда, тихонько вздохнуло. Но, вполне вероятно, почудилось. Или избыточный воздух стравился под моим весом.
— Здорово!
Восхитился совершенно искренне. Посидеть в таком шедевре мебельного искусства наверняка не отказался бы даже Сам, будь он из плоти и менее привычный к облакам.
Несколько минут я наслаждался ощущениями, потом спросил гнетущую тишину:
— И нафига такие навороты?.. В смысле, что дальше? Кем или чем отсюда можно руководить?
Скорее всего, просто совпало, но только произнеся эту фразу, я увидел, что кроме кресла в комнате есть еще пара предметов обстановки. Точнее — пять ростовых портретов. Или как там правильно называются картины, на которых персонажи изображены с ног до головы? Впрочем, какая разница… Гораздо важнее — кто на них нарисован!
Крайним слева оказался портрет девушки или молодой женщины, наверное, с точки зрения художника, невероятно изящной, а как по мне — пребывающей на крайней стадии истощения, граничащей с дистрофией.
Во всем ее облике были только два фрагмента, на чем хотелось остановиться глазу, не опасаясь уколоться об острые углы. Роскошные длинные волосы золотистого цвета и огромные глаза, с трудом умещающиеся на узеньком личике. И если всю ее хотелось немедленно подхватить на руки, пока бедняжка не свалилась с ног, а потом согревать на груди и кормить из ложечки, то дивные волосы обещали тому, кто к ним прикоснется, невероятное чувственное наслаждение. А чуть печальные и мудрые глаза говорили, что незнакомка все прекрасно понимает и ни за что не осуждает. Поскольку я всего лишь человек. То бишь — скотина.
Женщина прислонялась к стволу какого-то дерева, или, что казалось даже более естественным, выходила из него.