— Почему в Италию?
— Потому что я вынудил вас рано вернуться домой, когда вы были там в прошлый раз.
— Ради серьезного дела, которое касалось меня лично. Насколько я понимаю, меня бы очень обидело, если бы вы не попросили меня вернуться.
— Ну так что же? Мы едем?
— А вы не забыли о приглашениях на охоту? Никакой охоты не будет?
— Если только вы не предпочтете охоту поездке, — улыбнулся он.
Милли помнила время, когда недели, а то и месяцы проходили между его улыбками. Теперь он улыбался гораздо чаще, но она все еще никак не могла к этому привыкнуть. Каждая его улыбка удивляла и восхищала ее.
— Нет, я, разумеется, предпочту путешествие.
— Значит, едем в Италию.
Но остались важные вопросы.
— А как же Венеция и Хелена? Они поедут с нами?
Это казалось маловероятным, по крайней мере для Венеции, второй муж которой, мистер Истербрук, не так давно отошел в мир иной.
Фиц отрицательно покачал головой:
— Венеция не хочет путешествовать, пока в глубоком трауре, а Хелена намерена составить ей компанию.
— А Гастингс?
— Он охотится в Шотландии. Мы едем только вдвоем.
Одни. На несколько недель. По живописным романтическим местам.
Милли пришлось отхлебнуть еще глоток воды, прежде чем она смогла заговорить:
— Полагаю, я должна это вынести, раз уж мой муж хочет протащить меня через весь континент.
— О, можете быть уверены, он этого хочет. — Он снова улыбнулся.
И остаток ночи у нее сохранялось такое чувство, будто во рту у нее кусок сахара — постоянное ощущение сладости.
Они путешествовали по Швейцарии, проехали на поезде по Готардскому тоннелю, поднялись на дилижансе на перевал Шплюген и спустились к озеру Комо, первой остановке на их пути.
Озеро Комо, с его чистейшим горным воздухом, с его живописными виллами под красными крышами и великолепным видом на высокие склоны Альп, окружающих голубые зеркальные воды, питаемые ледником, в самом деле представляло собой истинный рай на земле. В течение двух недель Милли и Фиц гуляли, катались на лодке, играли изредка в теннис и посещали рестораны. Но увы, романтичность обстановки не вдохновляла Фица поцеловать жену — или сделать что-нибудь еще в этом роде.
В их гостинице, в коммуне Белладжио, у них были раздельные комнаты, как и на родине. Фиц был внимательным и общительным, точно так же, как дома. Но, как и дома, ночи проводил по своему усмотрению.
Милли подозревала, что он завел любовницу. Ее подозрения подтвердились, когда она увидела однажды вечером, как миловидная темноволосая женщина, на шее которой сверкали бриллианты, подмигнула ему за столом, когда они ужинали на широкой террасе гостиницы с видом на озеро.