Чуть позже они завесили мешковиной выбитое окно и сели ужинать. Ингтонка, удрученный вынужденным бездействием, лениво, без малейшего аппетита ковырял ложкой вчерашнее варево.
Глядя на это, Антон не сдержался:
– Ну ты что как дите малое? Ешь давай. Наворачивай. Неизвестно, когда следующий раз пожрать придется. Будешь по тайге как таракан беременный за мной тащиться. Да и вообще нечего тут сопли распускать. Отобьем мы их. Не сомневайся. Я не я буду.
– Плохо, что у нас ружья нет, – сказал Ингтонка, никак не отреагировав на неуклюжую попытку его взбодрить. – Почему-то за весь день ни одна моторка на верхние ключи не прошла. Сейчас же самый рунный ход [60] . Обычно в это время тут уже сплошной рев моторов стоит.
– Может, косяк сюда еще не дошел? Или в низовьях все перегородили глухой забойкой [61] ?
– Вряд ли. Там же рыбоохрана постоянно крутится. Да и старики ни за что такое не позволили бы, любую загородку разнесли бы в два счета. Да за это у нас и пострелять могут запросто. Даже бандюки отмороженные на такую глупость не решатся. Они дедов поселковых как огня боятся.
– Ну, может, еще подойдет кто-то, – сказал Антон и достал сотик из внутреннего кармана. – Как здесь? Берет, нет?
– Нет, конечно. Только у самого моста через Сукпай, перед самым въездом в поселок цеплять начинает. Да и то через раз.
– Хреново, – буркнул Антон, но все-таки проверил.
Приема точно не было.
«Да что я как ребенок? – проскочило в его голове. – Откуда тут связи взяться? Ни одного ретранслятора на сотню верст вокруг. Глухомань, у черта на куличках».
Он повертел в руке бесполезный аппаратик, отключил его и с сожалеющим вздохом убрал обратно в карман.
– Спать, Игорек, будем по очереди. Одному из нас, наверное, все-таки придется на берегу на стреме сидеть. Он, конечно, подгрести сюда никак не должен, но береженого бог бережет. Ты отбивайся, спать ложись, а я первый покукую. Давай-давай, не сиди долго. Нам с тобой отдохнуть позарез нужно. Кто его знает, что нас ждет впереди.
Антон хотел было устроиться на удобной колодине, ранее облюбованной ими, но передумал.
«Слишком далеко от дома. Надо где-то у причала сесть. Так надежнее. Это единственный выход с реки. Нигде больше поблизости из воды не вылезешь».
Он прихватил из кучи дров короткий чурбачок и свернул на тропинку, ведущую к берегу.
Едва стемнело, как кругом началась привычная таежная ночная шебаршня. Проснулись мыши, засновали, зашуршали в мокрой траве. Низко, с придыхом прогавкал где-то недалеко старый заматеревший козел, еще не успевший остыть после основного гона [62] , по привычке отваживая наглый подросший молодняк от своего гарема. Простонала что-то озабоченная самка иглоногой совы, ей с готовностью откликнулся покладистый самец. В кустах тут же хрустнуло. Это перепуганная до смерти пищуха [63] мигом рванула в сторону.