Как она обнаружила, хуже всего было то, что она не хотела думать об этом даже пока могла, даже когда знала, что не может найти выход из сложившегося положения, не обдумав его. Ее мозг постоянно старался отбросить эту мысль подобно тому, как ребенок отстраняет от себя еду, хотя ему было сказано, что он не встанет из-за стола, пока все не съест. Она не хотела думать об этом, потому что жить только этим было слишком тяжело. Само обдумывание этих вещей не изменило бы ее положения и было хуже, чем отсутствие мыслей. Она много пила, но и это не помогало. Она ждала, когда наступит бессознательное состояние и освободит ее, но потеря сознания не наступала, и она чувствовала себя ничем другим как кусочком живой ткани под микроскопом или червяком на крючке — чем-то бесконечно дергающимся с единственным желанием — умереть.
Но время шло и делало свое дело. Рана, нанесенная Диком, потихоньку затягивалась…
Покончив с утра кое с какими делами по дому, Мэгги решила съездить в Джиленбоун, чтобы посетить церковь. Она вышла на веранду, затянутую сеткой, где сидела Фиона за своим неизменным вязанием. Дженнифер со своей няней, которую ей взяли, была в саду, и оттуда раздавался ее звонкий голосок.
— Ты куда, дочка? — сказала Фиона, поднимая голову, когда увидела на Мэгги строгое платье и черные туфли. — Уж не в Джилли собралась съездить?
— Да, — кивнула Мэгги, — хочу поехать в церковь, поставить свечку за упокой души Дэна. Я там уже неделю не была.
В Дрохеде стояла уже последняя по-летнему жаркая погода, перед тем как в мае-июне наступит похолодание. Разумеется, такую погоду можно было весьма относительно назвать зимней, не то что где-нибудь в Европе. Здесь, в Новом Южном Уэльсе, просто выгорала трава, а прохладные дожди превращали дороги в глинистый ковер. Обычно в такое время Фиона чувствовала себя хуже, словно надвигавшаяся осень каждый раз напоминала ей об уже наступившей осени собственной жизни. Старики ох как не любят эту пору года. Вот и Фиона в последние несколько дней с какой-то особенной сосредоточенностью занималась вязанием, словно боялась, что не успеет закончить до наступления зимы.
Такое повторялось уже несколько лет, из года в год, и Мэгги перестала обращать на это внимание. Распрощавшись с матерью дежурным поцелуем, она отправилась к стоявшей под навесом коляске с запряженной в нее лошадью. Взяв в руки вожжи, медленно поехала по дороге, ведущей от Дрохеды в Джиленбоун. Неожиданно ей в голову пришла новая мысль, и пока коляска еще не успела отъехать от усадьбы, она обернулась и крикнула Фионе: