Огромные пустынные поля, согретые теплым дыханием, ширились амфитеатром под безмятежным небом.
Мэгги думала о том, как мелко и неприметно все, что знаешь, в сравнении с тем, что существует там, наверху. Как все-таки тяжела жизнь здесь, на земле! Нужно пробираться вперед ощупью, медленными шагами, и каждую минуту нужно вот-вот ожидать разочарования.
Ее воображение разыгралось. Она рисовала перед собой картины то своего не слишком счастливого прошлого, то воображаемого и совсем уж неопределенного будущего. Нет, все-таки то, что ждет ее, должно быть прекрасным. Иначе нет смысла что-либо менять.
Несколько минут она стояла молча, не шевелясь, устремив глаза к мириадам миров, светившихся на темном небе. Падающая звезда пересекла огненной линией созвездие Кассиопеи. Там, наверху, над ней медленно вращалась вокруг своей оси сверкающая Вселенная, торжественная и великолепная, а с земли, погруженной во мрак, поднималось мягкое дуновение, словно нежное, теплое дыхание уснувшей женщины.
Мэгги уже знала, что не боится жизни. Она будет идти вперед, идти во что бы то ни стало, вместе с тем, что движется непрерывно. Нужно просто любить жизнь, и тогда она отплатит тебе тем же.
Дрохеда окружила ее ночной тишиной, легкими тенями возвышавшихся вокруг деревьев, откуда едва доносилось печальное бормотание речушки. Усыпанное звездами необъятное небо, раскинувшееся над ее головой, казалось, чуть побледнело, хотя стоял глубокий вечер.
Вернувшись в свою комнату, Мэгги еще долго сидела в кресле у окна, пытаясь понять, что с ней происходит и что ее ожидает завтра. Она с удивлением отметила, что в этом пробуждении к жизни виновата как будто не сама она, а какая-то другая, властная и чувственная женщина, которой она не знала и которой была вынуждена повиноваться. Глухие сомнения мучили ее.
Пробило полночь. Мэгги заставила себя лечь. Но когда она очутилась в постели, ее начали терзать мысли о том, что она поступает как-то неправильно, опрометчиво; с полчаса она ворочалась в полудреме, как на раскаленных углях. Ее преследовали все новые и новые образы, распаленные бессонницей. Ральф, Дэн, Дик, Люк, ухмыляющийся Джимси, Фиона, которая еще неизвестно что скажет, маленькая Дженнифер, бегающая с ободранными коленками по двору… Джозеф… Джозеф Уилкинсон… Что же делать? Может быть, лучше отказаться, пока все это не зашло еще слишком далеко.
И снова — нет, нет, она не будет сдаваться. Она слишком сильна и независима. Если понадобится, она уедет из Дрохеды и будет жить одна, или лучше вдвоем с Дженнифер. Она попросит Джастину оставить девочку с ней, и им больше никого не надо будет. Они уедут в Сидней, в Мельбурн или в Канберру. Может быть, отправятся куда-нибудь поближе к Большому Коралловому рифу, а может быть, останутся в Новом Южном Уэльсе. Сейчас это не имело особенного значения. Мэгги все больше и больше убеждалась в том, что должна поступать так, как ей подсказывает сердце. Все остальное будет насилием над самой собой и не принесет ей облегчения. У нее появился шанс, и она должна использовать его. А что подумают при этом братья и мать, уже не имело особенного значения. Главное — действовать.