Туча расширилась. Повсюду хлестали потоки воды, грозя затопить нижние этажи. И тут уже волны дождя стали налетать во все концы города.
Казалось, небо кинулось на землю. Улицы утопали, идя ко дну, и снова всплывали в порывах, стремительность которых словно возвещала гибель города. Слышался непрерывный рокот, голос разлившихся ручьев, шум воды, низвергавшейся в сточные каналы.
Над Лондоном, забрызганным слякотью, всюду окрасившимся под дождем в грязно-желтый цвет, тучи бахромились, бледнели мертвенной, однообразно разлитой бледностью, без единой щели или пятна. Дождь мельчал, прямой и острый. И когда налетал вихрь, серые полоски дождя изгибались широкими волнами.
Было слышно, как косые, почти горизонтально падавшие капли со свистом хлестали стены. Ветер спадал — и косые струи дождя опять выпрямлялись, упорно и спокойно заливая землю на огромной площади. И гигантский город, словно разрушенный и умерший после исступленной последней судороги, распростерся полем разметанных глыб под тусклым небом.
Перед лицом затопленного Лондона Джастина почувствовала бесконечную усталость, обессиленная, она была заполнена отчаянием, погружавшим ее в непроглядную тьму. Она сцепила руки, перекинутые через перекладину окна, опустила на них голову и широко раскрытыми глазами наблюдала за ливнем.
Дождь шел по-прежнему. Бледное небо истаивало водой. Провеял последний порыв ветра. Слышался монотонный рокот. Безраздельно властвующий дождь среди торжественной неподвижности бичевал без конца завоеванный им город, безмолвный и пустынный. За исчерченным хрусталем этого потопа смутно виднелся Лондон — призрак, трепетные очертания которого, казалось, растворялись в струящихся водах.
Теперь он навевал на Джастину лишь усталость, тревожное ожидание и все то неведомое, что таилось в будущем.
По-прежнему лил дождь. Который мог быть час? Джастина сейчас не сумела бы этого сказать. Наверняка приближалась ночь, но обернуться и посмотреть назад на стену, где висели часы, она не могла — это казалось ей слишком утомительным.
Время шло. Каждая минута, казалось, несла с собой столетие. Дождь падал без перерыва все тем же спокойным падением, как будто чувствуя, что у него достаточно времени — вся вечность, чтобы утопить равнину, на которой стоял гигантский город.
Лондон растаял на горизонте как призрак города. Небо расплывалось в мутном хаосе пространств, серый дождь падал все с тем же упорством.
Охваченная невероятной усталостью, Джастина закрыла окно и, еле добравшись до постели, рухнула на подушку.
Все, она больше не может оставаться здесь, в этом огромном, как спрут, Лондоне. Каждая лишняя минута, которую она проводила здесь без Лиона, приносила ей все новые и новые огорчения, все новую и новую печаль. Она была готова бежать отсюда куда угодно: в Париж, Рим, Вену, только не оставаться здесь. Этот город начал пугать ее.