У администратора от изумления вытянулось лицо.
— Да ты о чем, Клайд? Еще не хватало только, чтобы мы платили театральным критикам за положительные рецензии. Ты, между прочим, очень талантливый режиссер.
— Неужели? — съязвил Клайд. — Почему же в таком случае критик из «Таймс» пришел едва ли не на последний спектакль в сезоне? Он что, не мог сделать этого раньше, если я такой талантливый режиссер?
В его голосе слышалась легкая издевка, словно таким образом он пытался вызвать у присутствовавших поток славословий в собственный адрес. Обычно так поступают дети. Джастина взглянула на него с некоторой укоризной: «Ох, Клайд, Клайд, ты начинаешь тонуть в лучах собственной славы. Ты ведь прекрасно знаешь, что критик из „Таймс“ присутствовал на премьере пьесы „Макбет“. Другое дело, что статья, появившаяся в газете, была посвящена не этому отдельно взятому спектаклю, а лондонским премьерам в целом».
Но поскольку Марк и администратор в один голос стали восхвалять режиссерские таланты Клайда, она решила промолчать. Для него этого будет вполне достаточно.
Когда Клайд на волнах пышных восхвалений покинул гримерную вместе с администратором, Марк и Джастина остались наедине. Хотя она пыталась делать вид, что рассказ Клайда не более чем позабавил ее, Марк сразу же догадался, что у Джастины сейчас совсем другое на уме, точнее, на сердце. Она действительно восприняла это глубоко лично и, как показалось Марку, даже обиделась. Клайд действительно вел себя неразумно — по меньшей мере. В присутствии ведущей актрисы своего театра расточать похвалы и комплименты в адрес какой-то семнадцатилетней любительницы из лондонского пригорода, а после этого надеяться на то, что примадонна будет пребывать в великолепном расположении духа, было глупо.
Джастина была прекрасной актрисой и умела скрывать свои чувства. К тому же вести себя как капризная звезда было не в ее правилах, однако она не могла совладать с собой на этот раз и, не произнося ни слова, отодвинула букет роз, лежавший на ее гримерном столе, далеко в сторону. Марк однозначно понял это как обиду на слова Клайда.
Хотя Симпсон, как и всякий блестящий актер, был любителем поволочиться за женскими юбками, несмотря на то, что у него была жена, он прекрасно понимал, что на сей раз Клайд сделал большую ошибку. Джастина, как и всякая примадонна, с абсолютной ревностью относилась к любым попыткам режиссера найти ей замену. Возможно, Клайд сам еще не осознавал этого, однако окружающие быстро поняли, что на роль Дездемоны и леди Макбет (хотя на эту в меньшей степени) претендовала новая актриса. Ее еще никто не видел, никто не знал, как она играет, но Клайд уже успел раззвонить об этом половине театра.