– Сколько думаешь в поле сам вывести? – поинтересовался Татаринов.
– Запорожцев тысяч пятьдесят будет. Половина – опытнейшие бойцы, остальные – хоть год, да повоевали, знают, за какой конец саблю держать. Из них тысяч двадцать конные. Карпо вон грозился привести… Сколько?
– Семьдесят тысяч, больше никак не получается. Пятьдесят пешими, двадцать конными. Правда, воевали всерьез… где-то около половины. Остальные разве что беззащитных жидов и католиков резали, каковы будут в бою – сам не знаю.
– Ну и я на Правобережье, – продолжил Богдан. – Соберу еще тысяч сто двадцать. Конных тоже около двадцати тысяч, большая часть на татарских лошадках и верхом раньше не воевала, из пешцев в боях участвовать приходилось где-то трети. Как и говорил, армия вроде бы большая, только польской не соперница. Одна радость, пушек у нас более сотни будет и пороху на один бой с лихвой хватит. Но без помощи не выстоим. Лупу обещал прислать пятнадцать тысяч конницы и столько же пехоты. Всего, значит, двести семьдесят тысяч, конных из них семьдесят пять. Что у вас? – Хмельницкий сел и ожидающе посмотрел на Татаринова.
Теперь уже встал со своего места донской атаман:
– На Дону и людей столько не живет, сколько вы в армию собираете. Я с атаманами городскими переговорил, в этом году все в войне участвовать пожелали. Так что… думаю, тысяч двадцать пять конных, из них пятая часть на хороших конях и хоть как-то одоспешенная, и тысяч тридцать пеших, почти сплошь новики, приведу. Черкесы… они сами не знают, что у них завтра случится. Но, полагаю, тысяч пятнадцать, все окольчуженные и на добрых кабардинских конях, придет. Еще три-четыре тысячи шапсугов на ладьях явятся, как договаривались, южнее порогов в засаду сядут, Литву стеречь.
Татаринов замолчал, отхлебнул из чашки пару глотков уже остывшего сбитня и продолжил:
– Зато калмыки придут, куда в большем числе, чем в прошлом году. Тысяч шестьдесят, а может, и семьдесят, в том числе – много одоспешенных. Сам Хо-Урлюк поехал на родину, на встречу с другими монгольскими князьями, и старших сыновей с собой прихватил, а на хозяйстве оставил троих – Сюнке-батура, Лоузана и Санжина. Пока отца и наследника его, Дайчина, нет, они хотят завоевать сердца воинов богатой добычей. После победы нам надо будет Польшу так обезлюдить, чтоб еще сто лет они от одного упоминания слова «казак» вздрагивали и крестились.
– Царь помощь не пришлет? – с надеждой спросил Скидан.
– Войском – нет! – замотал головой Татарин. – Но обещал выдвинуть дворянскую конницу к литовской границе, чтоб Литва сдуру нам в спину не ударила. Ну, и хлебом, свинцом, порохом нам он помогает. И на том спасибо.