Я стояла немного смущенная, не зная, что ответить. Признаться, я никогда не задавалась подобными вопросами.
Хозяин внимательно осмотрел меня с головы до ног, улыбнулся.
— Айда за мной, счас лечить тебя будем.
Выйдя из чума, он сказал:
— Эх ты, ученая! А в позапрошлом году щеки-то у тебя были розовее нонешнего и тела больше было на тебе. А теперь кожа да кости. А глаза-то как горят! Как горят! Также все ночами пишешь? Что врачи-то говорят? — Вдруг хозяин резко осекся, посмотрел виновато под ноги, потом, немного погодя, погладил меня по плечам и добавил: — А ты их не слушай. Врет нынче медицина — хоть за деньги, хоть так, а все равно врет. Эти их передовые технологии, мать их за ногу! До сих пор не изобрели хорошего лекарства от описторхоза. Придешь в больницу, а там лечат тебя как и двадцать лет назад. Единственное, что изменилось, — шприцы пластиковые сделали, а все остальное или как было, или еще хуже стало. — Увидев сына в стаде, хозяин прикрикнул: — Шурка, а ну Чирка сюда, мигом!
Чирок — самый резвый молодой олененок в стаде. Шурка побежал за ним, поймал и за уши приволок упрямца к отцу.
— Так-так-так, — начал командовать хозяин, обращаясь к сыну, — беги к чуму и найди стакашек какой, да смотри, чтобы чистый был, и побыстрей. Одна нога тут, другая там. А то музыку твою сломаю, как в прошлый раз. — При этих словах хозяин показал рукой на магнитофон.
Сын быстро вернулся с пластиковым стаканом и протянул его отцу.
— На хрена он мне-то? Сам держи, а заодно Чирка сзади придерживай, — сказал сердито хозяин, нащупывая правой рукой на шее олененка вену.
Я стояла как вкопанная. Хозяин же достал из потайного кармана карандаш с врезанным в него лезвием, потер лезвие о рукав и осторожно надрезал Чирку вену.
Темно-красная кровь брызнула на меня, но хозяин в таких делах был мастером, он прижал пальцем вену, затем легонечко отпустил и подставил стакан. Маленький ручеек крови тут же направился в пластиковую посудину. Когда кровь набежала до краев, хозяин снова прижал пальцем вену, достал с кармана кусок не то глины, не то мела и аккуратно замазал место пореза.
— Ну теперь пущай, — обратился он к сыну.
Шурка Чирка отпустил, и тот со всех ног умчался в стадо.
Минуты через полторы произошло то, что я, наверное, не забуду никогда. Стакан с кровью был протянут мне со словами: «Пей».
Я посмотрела в глаза хозяина и его сына. В них читалось: «Только так можно выздороветь. Больше мы ничего не знаем. Не бойся — сначала страшно, а потом все будет хорошо». И я… начала пить свежую кровь.
Она отдаленно напоминает разбавленную водой муку. Кажется, что хлопья застревают между зубов, и это чувство невыносимо. Я отняла стакан ото рта, поморщилась: ничего более противного мне пить не приходилось.