— Предположим, я был бы вашим клиентом, тогда получилось бы, что вы ищете у меня отрады для утренних часов, а я у вас — для вечерних. Если бы я вам сказал: не принесете ли вы мне что-нибудь отрадное на вечер? — вы бы наверняка подумали: уж этот мне Швинт, да он рехнулся! Я каждое утро стою полчаса в очереди у него в лавке, и за это еще должен ему что-то на прилавок выложить? В чем же тут, подумали бы вы, моя выгода?
Я, однако, в своих раздумьях до этого еще не дошел. Я остановился на вопросе, что подразумевает этот человек под отрадой вечерних часов и каким образом книготорг может быть в этом замешан, и я воскликнул про себя, что вот он, удобный момент, когда мне следует сказать мастеру Швинту об ослышке его покупательницы Лёрке.
Появление пожилой женщины прервало загадочный диалог между булочником и мной, но и в перерыве я не смог его обмозговать, ибо разыгравшаяся на моих глазах сцена с грубой наглядностью показала мне, чего можно ждать от булочника Швинта, если не прийти вовремя в лавку.
— Но, фрау Людериц, — сказал булочник, — уважаемая моя покупательница, о чем только вы думаете? Булочки, сейчас? Хлебцы? Рогалики в это время? Как давно вы у меня покупаете хлеб, фрау Людериц? Вы же знаете, что в это время даже сухой крошки не остается!
Господин Швинт отпустил фрау Людериц пол серого хлеба и обратился ко мне, ибо он был не из тех, кто промолчит в надежде, что инцидент сам по себе воздействует на свидетеля.
— Да, да, господин Фарсман, — сказал он, — вот как бывает, если человеку нечего предложить. Жестокий мир, но ни вы, ни я его не создавали. Вот пусть каждый и крутится.
Я попросил вторую половину серого хлеба и хотел идти, но булочник решил во что бы то ни стало заключить со мной сделку.
— Господин Фарсман, — сказал он, — с тех пор, как вы мой покупатель, я к вам приглядываюсь. Вы, заметил я, человек наблюдательный. Вы не раз видели, как я наполняю булочками два мешочка. Но чего вы не видели, так это куда я оба мешочка деваю. А я вешаю их в уголке двора на два определенных гвоздя. За одним мешочком приходит мой зубной врач, за другим — тот человек, который заботится о моей машине. Там есть еще третий гвоздь, но больше, и это железно, гвоздей там не будет.
Господин Швинт замолчал, но молчание его словно подсказывало мне, что мне следует сказать:
— Так вы считаете, что третий гвоздь… О, это прекрасно, только надо мне поточнее знать, какую ответную услугу имеете вы в виду.
— Разумеется, господин Фарсман, а то вы еще притащите мне книги по астрономии или болгарские поваренные. Хотя, думается мне, я выразился довольно точно. Отрада для часов вечерних, вы понимаете?