— А ты как здесь очутился? — удивилась я.
— Я за тебя переживаю, Чупа, — засмеялся он.
— А что за меня переживать? Я что, маленькая, что ли?
— Нет. Просто ты женщина…
— Забудь, что я женщина! Ладно, раз уж ты здесь, то поехали на кладбище. Посмотрим, как моего суженого закопали.
Бульдог открыл дверцу, и я вытянулась на заднем сиденье машины.
— Тебе плохо, Чупа?
— Да нет. Просто голова трещит. А где пацаны?
— Не знаю. После того как на кладбище уехали, не появлялись. Половина в ресторане остались.
— Понятно. Позвони Гарику и скажи, чтобы все старшие собрались у могилы Фомы. Все семеро.
— Может, на даче? А то что — у могилы?!
— Не спорь. Я так хочу. И вообще, мне совершенно неинтересно выслушивать твое мнение.
Бульдог надулся и принялся звонить по мобильному. Закрыв глаза, я медленно массировала виски.
— Послушай, а где этот придурок? — неожиданно вспомнив о Лешике, спросила я.
— Какой?
— Да Лешик! На хрен ты его одного оставил?! Он же может сбежать и рассказать в любой газете, что мы не Фому похоронили!
— Да не волнуйся ты так! Я его наручниками к перилам беседки приковал. Я что, не соображаю, что ли, что он сбежать может! Сидит теперь как миленький и ждет твоего приезда. А Юлька там рядом шашлыки наяривает.
Если этот придурок вздумает сбежать, то тут и Юлька не поможет.
— Да как он сбежит?! С перилами от беседки, что ли! — засмеялся Бульдог.
— Будем надеяться, что ты прав.
— Послушай, Чупа, что с ним дальше делать-то будем? Мне кажется, что придется мочить, чтобы языком не трепал.
— Посмотрим. Мочить тоже не хочется. Уж больно он перед сегодняшней публикой засветился. Дома жена, двое детей. Всем известно, что брата полетел хоронить. Для начала я хочу с ним побеседовать. Если, конечно, не убежит к тому моменту, когда мы приедем.
— Я же тебе сказал, что не убежит.
— Смотри. Головой отвечаешь.
Я опять закрыла глаза и продолжила массировать виски.
— Хочешь, я тебе сегодня массаж сделаю? Я все точки знаю. Головную боль как рукой снимет.
— Хорошо. Тормози и перелезай ко мне. Сделай сейчас — мне с пацанами надо беседовать, а голова трещит, аж тяжко.
Бульдог остановил машину. Положив мою голову к себе на колени, он стал делать массаж. Я расслабилась и полностью обмякла в его руках. Мне всегда льстило, что Бульдог ко мне неравнодушен. В нашем доме он появился довольно давно. Он телохранитель-профессионал высочайшего класса. Поговаривают, что он работал у многих воров в законе, охранял их и их семьи. Его услуги стоят очень дорого, но этих денег совсем не жалко — жизнь, как говорится, дороже.
Когда дела Фомы пошли в гору, он сумел заполучить Бульдога, предложив ему хорошее жалованье. Позже Бульдога неоднократно пытались переманить на сторону, но он все-таки остался в нашей семье. Мне казалось, что дело вовсе не в высоком окладе, — при желании Бульдог мог устроиться в другое место и получать еще больше.