— Я никогда не прощу себе, что причинил тебе боль.
— Но я могу тебя простить и прощаю. Я хочу перешагнуть через это и идти дальше.
— Теперь я понимаю, что только ты и дети важны для меня. Семьей нельзя рисковать. Это все, что у нас есть.
— Нам надо проводить больше времени вместе, Дэвид.
— Знаешь, я подумал… я хочу уйти из Сити.
— Правда? — изумилась Миранда. Разом проснувшись, она уселась на постели. — И чем ты собираешься заниматься?
— Пока не знаю. Может, описывать жизненный цикл блох? Работа в Сити — дело прибыльное, но это не жизнь. Хватит, я достаточно потрудился и заслужил награду. Я говорю о тебе, Гасе и Сторм. За те недели, что я живу один, у меня было время подумать. Нам всей семьей пора устроить себе длинные каникулы. Я решил не отправлять детей в закрытую школу. Хочу видеть их дома, рядом с нами, ведь это огромная радость. Зачем тогда заводить детей, если отсылаешь их из дома?
— Да, кажется, ты действительно успел о многом поразмыслить, — потрясенно отозвалась Миранда. — Гас будет рад.
— Он очень обрадовался. Я уже сказал ему. Знаешь, мы поговорили с ним как мужчина с мужчиной.
— Правда? — От волнения у Миранды перехватило дыхание. Наконец она узнала в муже прежнего Дэвида, мужчину, которого всегда любила.
— Теперь мы с Гасом понимаем друг друга.
— Приезжай домой, милый. Мне так тебя не хватало.
Дэвид тяжело вздохнул. Последовала долгая пауза.
— Это самые прекрасные слова, которые я слышал в своей жизни, — произнес он. Голос его дрогнул.
На следующее утро Миранда проснулась со странным ощущением, будто желудок стянуло в тугой узел. Она выглянула в окно. Небо заволокло тяжелыми свинцовыми тучами, сад в сером утреннем свете выглядел поникшим и печальным. В неподвижном воздухе не чувствовалось даже слабого дуновения ветерка. Миранду охватила тревога. Она поспешно оделась, натянув джинсы и хлопковый свитер. Дети сидели на кухне и, уплетая зерновой хлеб, весело обсуждали, чем займутся днем.
— Я вернусь через минуту, — крикнула Миранда, выбегая в холл. Гас хмуро покосился на сестру, та в ответ недоуменно пожала плечами. Родители — странные люди.
Миранда пронеслась по посыпанной гравием дорожке и бегом пересекла лужайку с полевыми цветами. Начал накрапывать дождь, лицо ее мгновенно покрылось водяной пылью. Миранда почувствовала облегчение: Жан-Поль не уехал. Он стоял на мостике, глядя вниз, на реку. Заметив Миранду, он не улыбнулся, только поднял голову и прищурил красные, воспаленные глаза. Лицо его казалось пепельно-серым.
— Вы не заболели? — спросила Миранда.
— Я прочел дневник, — сказал Жан-Поль.