Какой-то молодой человек щелкнул фотокамерой. Элси Паттерсон втолкнула сестру в машину, и они укатили. В последний раз мелькнуло лицо Герды, полускрытое полями шляпы. Лицо безучастное и потерянное — она казалась сейчас слабоумным ребенком.
Мэдж Хадкасл пробормотала со вздохом:
— Бедняжка.
Эдвард сказал раздраженно:
— Почему все так глазели на нее? У несчастной женщины совершенно убитый вид.
— Ведь она ему посвятила всю себя без остатка.
— Ну и напрасно. Он был явным эгоистом. Хороший собеседник, может быть, но… — Он не договорил. Потом он спросил:
— А ты как его расценивала, Мэдж?
— Я? — Мэдж задумалась. Наконец она сказала, удивившись своим же словам:
— Кажется, я уважала его.
— Уважала? А за что?
— Ну, он знал свое дело.
— Ты говоришь о нем как о враче?
— Да.
Продолжить они не успели. Мэдж надо было уехать с Генриеттой в Лондон в ее машине. Эдвард возвращался в «Пещеру» к ленчу, а затем с Дэвидом вместе отбывал дневным поездом. Он сказал Мэдж рассеянно:
— Непременно как-нибудь вырвись позавтракать со мной.
Мэдж ответила, что это было бы совсем неплохо, только у нее будет не более часа. Эдвард одарил ее своей обычной чарующей улыбкой и сказал:
— О, это же не каждый день случается. Я уверен, они поймут, — и направился к Генриетте. — Я позвоню тебе, Генриетта.
— Конечно, Эдвард. Правда, дома я бываю редко.
— Вот как?
Она ответила ему быстрой насмешливой улыбкой:
— Прошу прощения. Но не думаешь ли ты, что я буду хандрить, забившись в угол?
— Я перестал понимать тебя, Генриетта. Ты совершенно другая.
Ее лицо смягчилось. Она неожиданно сказала: «Милый ты мой Эдвард…» — и быстро пожала ему руку. Потом она повернулась к Люси Энгкетл.
— Я смогу вернуться, если захочу? А, Люси?
Леди Энгкетл сказала:
— Конечно, дорогая. Да и в любом случае, через две недели опять допрос.
Генриетта подошла к своей машине, оставленной на рыночной площади. Чемоданы, ее и Мэдж, были уже в багажнике.
Они уселись в машину и покатили.
«Дилейдж» одолел длинный подъем и выехал на самый высокий участок дороги. Внизу багряная и золотая листва чуть трепетала в холодке осеннего дня.
Мэдж вдруг сказала:
— Я рада уехать — даже от Люси. При всей своей любезности она меня порой в дрожь вгоняет.
Генриетта пристально вглядывалась в зеркальце заднего обзора.
Она откликнулась довольно невнимательно:
— Люси придает колоритный оттенок даже убийству.
— Знаешь, я никогда раньше не задумывалась о насильственной смерти.
— Ну естественно! Это не предмет для размышлений. «Убийство» — слово из восьми букв в кроссворде или щекочущее нервы чтиво в мягкой обложке. А вот в жизни…