— Как же, как же, приехал! — ответила просвирня.
— Скажите, пожалуйста! А я ничего и не знала, — солгала она. — Ходила сейчас в лавку за шпулькой, а лавочница мне и говорит: «К матушке-просвирне гости приехали — дама с кавалером»… Кто же, думаю, такие?
Тут писарша выжидательно замолчала, при чём косые глаза её ещё больше разбежались в разные стороны, и всё лицо выразило необычайное любопытство.
— А это молодушку сын-то привёз из столицы… Женился он там на генеральской дочери… — стараясь быть как можно равнодушнее, ответила просвирня.
— Скажите, пожалуйста! А я ничего и не знала… Говорила ваша Авдотья урядничихе, что приехал ваш сын с дамой, да, думаем, врёт, поди! Надолго приехали?
— А не знаю, как погостится!..
— Наверно ненадолго. Здесь такая необразованность, одно только мужичьё!.. Я давно говорю мужу: надо нам переехать в губернию… Ну, да они, мужчины, разве в состоянии понять тоску нежной женской души?!. А, говорят, молодушка-то нарядов много с собой привезла?
— Не видала я ещё, по правде сказать, а, поди, я чай, не без того: люди молодые! — неохотно ответила Ирина Егоровна, которой уже наскучили эти расспросы.
Но писарша не унималась.
— Скажите, пожалуйста! Авдотья говорила: три сундука большие… Неужели правда?
— Извините меня, Анфиса Гавриловна, недосуг: чай, вернутся скоро с прогулки, — обед собирать надо! — обрезала её вышедшая из терпения просвирня.
— Да и мне пора, прощайте, матушка, шпульку надо купить, бирюзовое платье хочу себе шить!.. — сообщила на прощанье писарша и пошла судачить по селу.
— Фу, ты, как надоела, балалайка бесструнная! — промолвила Ирина Егоровна. — И сама-то ещё хорошенько не разберусь, что случилось, а каждому отчёт подай, как, да что? И зачем ты, Авдотья, болтаешь зря? — недовольно заметила она стряпухе.
— Да как же, матушка? Ведь проходу ни от кого нет!
— Ну, ладно, знаю, знаю! Ты лучше в печку загляни: цыплята не подгорели бы! А я пойду на стол собирать… Того и гляди — гости-то наши вернутся!
Действительно, через полчаса вернулись молодые. Миля немного утомилась от жары, но прогулкой осталась довольна и всё время обеда восхищалась виденными местами, особенно речкой, берега которой были сплошь покрыты благоухавшим шиповником. Вследствие хорошего моциона, гости отдали стряпне матери должную честь, что очень польстило Ирине Егоровне, боявшейся не угодить столичной невестке, и, как будто, ещё более примирило её с нею. Просвирне уже не казался теперь так обидным поступок сына, и она утешала себя, вглядываясь в ласковое, симпатичное личико Мили: «Ну, что же? Теперь у меня, вместо одного сына, будет двое деток: сынок да дочка! Она, кажется, добрая, славная!..»