И затем, вынув из кармана штанов гребешочек, добавил:
— Ну-ка, расчешу-ка я печальную головушку развеселым гребешком!..
Немного погодя мы были уже на пчельнике. Там тоже все как будто расчесались развеселым гребешком: счастие и спокойствие было полное. Михаил Михаилыч и Иван Парфеныч, сидя под навесом за накрытым пестрой скатертью столом, попивали себе чаек; даже стонавшая все время Матрена Васильевна — и та выползла из темной избенки и, вся обложенная мокрыми тряпками и с мокрым же окровавленным полотенцем на голове, сидела за столом и, как подобает настоящей хозяйке дома, с достоинством разливала чай. При виде Матрены Васильевны Аркашка даже расхохотался.
— Вот те раз! — шепнул он. — А я думал, что она уж и не встанет!..
— Почему?
— Как почему? Вы посмотрели бы, как ее вечор Парфеныч-то отколотил!..
— Как отколотил? Ведь она в погребе упала!..
— Ну, какой там погреб!.. Ах, и резко бил только! Вытащил ее за косы на площадку, схватил оглоблю и давай с плеча молотить по чем ни попало. Раз как-то по голове угодил, так она тут же словно сноп на землю повалилась… Уж мы ее замертво в избу-то втащили!..
— И ты тоже тащил?
— Как же! ведь я здесь ночевал-то!.. все при мне и было…
Мы вышли на площадку, на которой вчера Иван Парфеныч производил «молотьбу», и он как только заметил нас, так в ту же минуту прокричал любезно:
— Пожалуйте-с, и чай и уха готовы!.. Вот что значит хозяйка встала!.. Без хозяйки плохо-с!.. Однако позвольте представить: супруга моя, Матрена Васильевна.
— Очень приятно познакомиться! — жеманно проговорила она. — Уж извините только, что в таком виде; вчера, признаться, оступилась и упала…
— Однако, Матреша, я бы посоветовал тебе в избу идти! — проговорил Иван Парфеныч.
— А что, Ванечка? — спросила Матрена Васильевна.
— Да так, неловко!.. Ты вся в крови, а мы тут чай пить будем… смотреть нехорошо!..
— Ох, Ванечка! Уж в избе-то очень душно!.. Может, и голову-то у меня от самой от этой духоты еще пуще ломит!.. Здесь, на ветерке-то, словно как лучше…
— Так-то так, да смотреть-то нехорошо…
— Я лучше платком накроюсь…
— Ну, накройся, а то уж тряпка-то у тебя нехорошая такая!
— Ну, я пойду накроюсь!.. — как-то нараспев проговорила Матрена Васильевна и медленно, охая и хватаясь рукой то за бока, то за поясницу, ушла в избенку.
— Ведь вон как хватилась! — проговорил Иван Парфеныч, провожая взглядом уходившую Матрену Васильевну. — Теперь еще слава богу, а то ночью, не поверите, как только вздохнет, так и вскрикнет! Колотье, значит, в боку-то стояло!.. Всю-то ноченьку я с нею промаялся!.. Ну, да пущай на воздухе посидит маленечко — может, легче будет, а то в избе-то, и правда, от духоты-то не продохнешь…