— Нельзя-с, — говорил он. — Последний долг отдать надо-с…
Вот этот-то Михаил Михайлыч, прослышав о прибытии моем на хутор, явился однажды ко мне.
— С приездом-с, — проговорил он. — Здоровы ли?
— Ничего, благодарю, слава богу…
— Слава богу — лучше всего-с. А я к вам по делу-с…
И Михаил Михайлыч засмеялся тоненьким смехом.
— Что такое?
— Уток много очень на графских болотах; поохотиться не хотите ли?..
— С большим удовольствием; только у меня собаки нет.
— Собака у меня есть отличная; мне Николай Федорович подарил; я у него детей лечил, — он мне и подарил. По красной дичи, точно, не годится — горяча очень, а по уткам — золото! Послушная, вежливая… куда угодно посылайте, полезет, слова не скажет… Так вот-с, приезжайте завтра пораньше ко мне, и отправимся.
И Михаил Михайлыч принялся раскланиваться.
— Вы куда же? — спросил я. — Погодите, побеседуем;..
— Нельзя-с: Александр Александрыч присылал, сегодня к ним доктор Константин Игнатьич приедут из Тамбова, так я должен быть там-с.
— А водочки?
Михаил Михайлыч поддернул панталоны, погрыз усы и улыбнулся.
— Водочки, ничего, можно-с: это не вредно…
На другой день часов в пять утра я был уже у фельдшера. Он стоял возле своей аптечки и составлял какое-то лекарство.
— Сейчас, сию минуту-с, — проговорил он, взбалтывая пузырек. — Вот только лекарство сделаю-с.
— Кому это?
— Да вот его матери, — проговорил он, указывая движением головы на робко прижавшегося в угол мальчугана с истомленным, болезненным лицом и одетого в какую-то женскую кацавейку. — Мать у него больна, он и пришел за лекарством.
И тут же, обратясь к мальчику, проговорил, подавая пузырек:
— Ну вот, на, беги скорей; через час по столовой ложке. Слышишь, что ли?
— Слышу.
— Ну, валяй.
И, обратясь ко мне, проговорил:
— Дигиталису намешал — пускай пьет…
Мальчик завозился, уцепил пузырек и вышел. Но только что успел показаться на улицу, как целая толпа уличных мальчишек окружила его и принялась кричать во все горло и на разные голоса: «Крапивник! крапивник!»
Заслышав этот крик, фельдшер в одну секунду подскочил к окну и, по пояс высунувшись в него, закричал сердито:
— Вот я вас! вот я вас, подлецы!.. Что, он трогает, что ли, вас?.. Вот я вас, мерзавцы!.. Эй ты, Сережка! Ты что дразнишься, чего орешь!.. Что глаза вытаращил? Вот я те хохол-то натереблю! Иди, иди, Ванятка, небось не тронут. Вот только смейте у меня тронуть… всем хохлы натереблю!..
Крики мгновенно затихли, и мальчик с пузырьком, вырвавшись из толпы своих сверстников, бросился бегом по улице.
— Чей это был мальчик? — спросил я фельдшера.