— За что вы его теребите, Ананий Иваныч! — крикнул фельдшер, увидав эту сцену, и, засуетившись на дрогах, приказал кучеру, остановить лошадей. — За что вы его теребите!..
— Как же не теребить-то! — проговорил Ананий Иваныч, подходя к дрожкам и вежливо раскланиваясь с нами. — Мать умирает, а он с лекарством посиживает себе на крылечке и ухом не ведет!.. Этакое бесчувственное животное! уж именно что крапивник. Ну что, на охоту, кажется? — добавил он, переменив тон.
— Да, на охоту, — ответил фельдшер,
— Далеко?
— На графские болота.
— Прелестные места! Ах, и я бы поехал с вами, да невозможно; так и жду, что вот-вот богу душу отдаст. Вчера я был уверен, что ночь не переживет она… признаться, даже свечей в церкви купил, воды для омовения подготовил, чтобы ночью, значит, не бегать!.. Ну нет, продышала…
И Ананий Иваныч вздохнул, но, услыхав всхлипывание Ванятки, обернулся и крикнул сердито:
— Ты что же тут хнычешь, крапивник подлый! Иди, иди в горницу. Иди, говорят тебе, иди, да матери лекарства дай.
Ванятка встал, отер слезы углом кацавейки и скрылся в сенях.
— Уток, вишь, пропасть! — заговорил опять Ананий Иваныч.
— Да, говорят.
— Когда это? — заметил он, словно что-то припоминая. — Вчера, кажется, кузнец ходил… да, так, вчера… штук пятнадцать приволок. Одну мне подарил, жене я изжарил…
— Ну что же, ела? — спросил фельдшер.
— Так, маленький кусочек от крылышка откусила…
И, вздохнув, он добавил:
— Однако я вас задерживаю… счастливой охоты! коли много настреляете, поделитесь со мной.
И, раскланявшись с нами, Ананий Иваныч направился к домику, а мы поехали своей дорогой. Часам к семи утра мы были уже на опушке графского леса.
— Ну-с, — проговорил фельдшер: — теперь лошадей можно и домой отпустить; нам все лесом придется идти.
— А как же я домой-то, пешком доберусь? — спросил я.
— Конечно, пешком! — почти вскрикнул Михаил Михайлыч. — От пчельника до вашего хутора рукой подать.
Зарядив ружья и надев на себя охотничьи доспехи, мы отпустили лошадей домой и вошли в лес, но не успели сделать и десяти шагов, как фельдшер вскрикнул:
— А про собаку-то и забыли!
И, быстро повернув назад, он выбежал на опушку леса.
— Валетка! Валетка! — кричал он, неистово махая руками. — Валетка, фить, сюда!..
Я тоже вышел на опушку.
— Ишь, подлая! — кричал фельдшер. — За дрогами увязалась. Валетка! Валетка!..
Но видя, что Валетка даже и внимания не обращала на его крики, он обратился ко мне и заговорил суетливо:
— Ради бога, поговорите с нею по-французски, ведь Николай Федорыч все по-французски с нею… Валетка! Валетка! да поговорите же, пожалуйста…