— Жизнь не в жизнь мне будет без нее! — сказал в заключение Григорий.
Внимательно слушал Ярослав его рассказ.
— Не разрешил бы я тебе в другой раз, но сегодня такой счастливый случай подошел, не хочу тебя печалить. Женись с Богом на твоей нареченной!
Григорий бросился к князю и вне себя от радости стал целовать его руки.
— Женись да привози свою жену сюда в Тверь, — говорил Ярослав, — мне покажешь, какую такую красавицу выискал.
Тяжело вздохнул отрок.
— Ой, княже, не в обиду тебе будет сказано: обещался я моим родителям названым жить с ними в селе и помогать им в их трудах.
— Нет, уж этому не бывать, Григорий! Жениться я тебе позволю, но от себя не отпущу.
Григорий не смел больше возражать и с низким поклоном вышел из княжей опочивальни.
— Ну, что, — спросил его Матура, — дал князь свое согласие?
Григорий передал боярину весь свой разговор с князем.
— И тут, парень, говорю, не грусти, все образуется: перемелется — мука будет!
Успокоившись, Григорий отправился к своим товарищам-отрокам и рассказал им о своей радости.
— Пойдешь ко мне в дружки, Максим? — обратился он к своему товарищу.
— С радостью пойду, позови только, — согласился последний.
Отца у княжего отрока давно уже не было, но мать была еще жива, к ней он и отправился за благословением. Поплакала старуха и дала любимцу сыну благословение.
В селе Едимонове пономарь с женой ждали вестей от жениха.
На другой день после отъезда Григория в Тверь Оксинья отправилась вместе с матерью в Шошскую обитель на богомолье.
Ранним утром выбрались мать с дочерью из дома. Солнце, весело играя, выходило на небо. Тихо и спокойна струилась Волга в своих берегах. Волновалась весело спелая рожь. Серебряными колокольчиками звенели в небеса ной выси жаворонки. По сторонам трещали невидимые кузнечики. Блестели на солнце яркими крыльями стрекозы. Пробуждался день.
Легко прошли наши богомолки восемь верст, отделяющие Едимоново от Шошского монастыря.
Утреня в монастыре кончилась, звучное било созывало братию к обедне.
Долго тянулась монастырская служба.
По окончании ее Оксинья с матерью подошли к настоятелю, отцу Андрею.
— Пришли мы вот к тебе, отец Андрей, за благословением, — сказала пономариха, — дочку вот вчерась просватали.
— Доброе дело! Господь вас благословит! Отпоем молебен.
И настоятель стал служить молебен.
По окончании его настоятель с иноками вышел из храма, а Оксинья задержалась на некоторое время, чтоб наедине помолиться.
Усердно молилась она за себя, за счастие свое. И за жениха молилась. Но в то же время какой-то непонятный страх проникал в ее душу. Ей казалось, что судьба ее как будто еще не решена, что жених не Григорий, а кто-то другой, неведомый ей.