Не раз выходили молодые, князь с княгиней, на крыльцо, угощали своих гостей. В толпе слышались звуки сопели и волынки. Народ веселился далеко за полночь. Все были довольны и веселы.
В княжеских горницах шел тоже пир. Слышалась веселая речь бояр, звенел заздравный круговой ковш, обычные свадебные возгласы «Горько! Горько!» не умолкали все время.
— А ну-ка, дьяк, сказывали мне, что ты плясать горазд, — шутливо заметил Ярослав.
— Коли прикажешь, княже, попляшу, — весело отозвался охмелевший старик.
И под веселые звуки гудошника дьяк пустился в пляс.
Шло общее беззаботное веселье. Только лицо князя омрачалось изредка темною думою, когда он вспоминал о безвременно погибшем Григории.
— Пора и на покой «молодым», — шепнул соседу-боярину старый Матура. И гости один за одним начали собираться домой. Князь с княгиней милостиво простились со всеми. Но веселье не окончилось этим днем, продолжалось оно и еще два дня.
Не только горожане, но и бояре так очарованы были красотой, ласкою и умом княгини, что никто и в мыслях своих не укорил князя, что женился он на простой девушке.
Окончились свадебные пиры, и Ярослав по-прежнему часто стал ездить на охоту, нередко он не возвращался по нескольку дней.
Какое-то неясное чувство заставляло его продолжать розыски своего исчезнувшего отрока, что-то подсказывало князю, что Григорий жив.
Все леса правого берега объездил и обшарил Ярослав, но нигде не мог он найти следов исчезнувшего отрока. Только это одно и печалило теперь князя.
Куда же пропал Григорий?
Переплыв Волгу, он ушел далеко в лес, забрался в непроходимую чащу. В летнее время в лесу можно без нужды прожить сытым: ягод, грибов сколько хочешь. И отрок не голодал. Днем он бродил по лесу, а на ночь укрывался на дереве, устроившись там на сучьях. Тоска его по невесте теперь совсем улеглась. Мирские радости больше не прельщали его: все в жизни казалось ему неверным, преходящим, все грозило страданиями. Только в горячей молитве и находил он полную отраду и душевный покой. «Богу себя посвятить надобно, в посте и молитве да в трудах тяжких жизнь свою проводить, — думал он. — Умертвить надо тело свое, тогда и душа скорее к Богу приблизится».
Бродя по густому бору, Григорий как-то вышел на реку и тотчас же признал, что это Тверда. Все вокруг было дико, пустынно. Григорий и поселился здесь в лесу.
Своими руками, без топора и пилы, он с немалым трудом устроил для себя малую землянку и стал в ней жить. Сложил он также и шалаш небольшой из сухих деревьев и ветвей, приладил крышу, крест на ней поставил, и стала у него часовенка.