— Грише еще долго, может быть, придется ждать, чтобы ему возвратили имя и состояние отца.
— Бедняжка! — вздохнул француз.
— Его следовало бы приготовить к этому.
Лицо старика вытягивалось все больше и больше.
— Я ему постоянно толкую о терпении и о превратностях судьбы. Жизнь состоит из разочарований, — прибавил он печально.
— Вы хорошо делаете, но этого мало: надо ему определеннее объяснить его положение, чтобы он не предавался напрасным надеждам, — заметил Ратморцев и, решившись вдруг скорее кончить с этим неприятным объяснением, прибавил: — Пришлите его ко мне, я с ним сам переговорю.
Мсье Вайян вышел, а вскоре вошел в кабинет Григорий.
— Садись сюда, Гриша, потолкуем, — сказал ему дядя, указывая на стул рядом с письменным столом.
Григорий опустился на указанное ему место.
Уже по одному выражению лица старого француза и по его голосу, когда он передавал ему приказание дяди явиться к нему, Григорий догадался, что ему предстоит узнать неприятную новость, и его сердце забилось недобрым предчувствием. Ласковый тон Сергея Владимировича еще усилил безотчетную тревогу. Со свойственной впечатлительным людям склонностью к преувеличению ему показалось, что над его головой повисла страшная беда, и представления одно другого ужаснее закружились в его воображении.
Что, если его призвали для того, чтобы объявить, что он здесь не может дольше оставаться?
Григорий холодел с ног до головы при этой мысли. Все, все готов он вынести, только не это! Он здесь так счастлив с тех пор, как подружился с Соней! Разлуки с нею он не вынесет, ни за что! Лучше смерть, чем жить вдали от милых его сердцу существ, к которым он прилепился всей душой.
Мысль о разлуке с ними приводила юношу в такой ужас, что он чувствовал в себе силу протестовать, отстаивать свое счастье.
«На колени брошусь, в ногах у него буду валяться до тех пор, пока он не смилуется и не оставит меня здесь», — мелькнуло у него в голове, в то время как Сергей Владимирович объяснял ему его положение и необходимость терпеливо ждать, чтобы о нем вспомнили и приняли в нем участие те, от кого теперь зависит окончательное решение его судьбы.
Григорий слушал молча, но, должно быть, страх и отчаяние очень красноречиво отражались на его побледневшем лице — по крайней мере, Сергей Владимирович поспешил успокоить его:
— Не отчаивайся, милый друг! Может, и скорее, чем я думаю, найдется случай напомнить про тебя государю. И этого случая мы уже не упустим, не беспокойся. А ты пока учись, старайся и не думай о будущем, что Бог даст!
С этими словами Ратморцев встал и в раздумье прошел по комнате.