Машинально поднялся с места и Григорий. С минуту тишина, воцарившаяся в комнате, ничем, кроме шороха листьев от перелетающих с ветки на ветку птиц под окнами, не нарушалась.
Затем, остановившись перед юношей, Ратморцев снова заговорил:
— Ты знаешь, что, когда твои права на имя и наследство твоего покойного отца будут восстановлены, его дети от второй жены лишатся и имени, которое они носят до сих пор, и большей части состояния, которым теперь пользуются?
Юноша молча кивнул, он не в силах был произнести ни слова.
— Ты, стало быть, должен понимать, — продолжал Сергей Владимирович, — что если ты хлопочешь о том, чтобы тебе вернули то, что тебе следует, то и они в свою очередь прилагают старание к тому, чтобы удержать по возможности дольше все то, на что они до сей поры взирали как на свою неотъемлемую и законную собственность. Понимаешь?
Возражения не последовало.
— Ты понимаешь, что я хочу сказать? — повторил еще настоятельнее Ратморцев, недоумевая перед растерянностью своего слушателя, перед его упорным молчанием, усиливающейся бледностью и нервным подергиванием мускулов, искажавшим его лицо.
— Дяденька, не выгоняйте меня! — вскрикнул вдруг Григорий и затем с глухим воплем, вырвавшимся из его сдавленной спазмой груди, как сноп повалился ему в ноги.
Ратморцев поспешил поднять его и успокоить. Никогда он его не выгонит; чем он будет несчастнее, тем больше должен рассчитывать на его поддержку и на участие всей его семьи к нему.
Слушая его, Григорий так расчувствовался, что не в силах был дольше сдерживать рыдания, рвавшиеся у него из груди, и с ним сделалось нечто вроде припадка. Когда Захар прибежал на зов барина, то застал его на коленях перед распростертым на полу Григорием Александровичем, которого сводило судорогами, точно в падучей. Глаза закатились, на посиневших губах белела пена, из горла вместе с прерывистым, тяжелым дыханием вырывался зловещий хрип.
— Скорее воды холодной и нюхательного спирта спроси у барыни, — отрывисто приказал Сергей Владимирович, развязывая галстук и расстегивая жилет на больном.
Захар со всех ног побежал исполнять приказание, и, узнав, в чем дело, Людмила Николаевна поспешила в кабинет с домашними средствами, толково и со знанием дела выбранными из домашней аптечки.
К счастью, припадок был из легких, и вскоре удалось привести Григория в чувство. Минут через пять он уже со слезами благодарности целовал руки у тетки и дяди, уверял, что чувствует себя совсем хорошо и в отчаянии, что причинил столько хлопот и беспокойства.
— Однако у тебя, друг любезный, нервы-то не из крепких, — с улыбкой заметил Сергей Владимирович, ласково трепля его по плечу, в то время как Захар приводил в порядок его костюм. — Ступай к себе в комнату, разденься, ляг на диван и постарайся ни о чем не думать и заснуть. Перед обедом зайду навестить тебя! — И, когда Григорий с Захаром вышли, Ратморцев обратился к жене: — Это с ним в первый раз?