В открывшемся проёме света не было. Значит, комната пуста. Успех зависит от деталей, а эта деталь была в нашу пользу. Мы аккуратно вошли в помещение и осветили его — посредине стоял стол и три стула: два с одной стороны, один — с другой. Ясно, похоже, здесь они устроили допросную комнату. Значит, до утра здесь им нечего делать. Осветив дверь, я подошёл к ней. Посмотрел, открывается вовнутрь. Вот будет засада, если она закрыта на задвижку с той стороны. Тихонько потянул дверь на себя. О, радость! Она подалась без сопротивления. И луч света из коридора осветил часть пространства комнаты. Я выключил Фонарь и снял очки, подозвал Шакура и дал ему команду:
— Залезь на стол и выкрути лампочку. Так у нас будет преимущество, если придётся отстреливаться.
Шакур кивнул и принялся за дело. Я выглянул в коридор. Он был маленький, и из него вела лестница наверх, других комнат не было. Дожидаюсь Шакура и выкатываюсь в коридор. Тишина, посторонних движений нет. Пригнувшись, крадусь к лестнице. Шакур сзади. Выглядываю за угол — чисто. Жестом показываю Шакуру остаться на месте, сам на полусогнутых иду вверх. Дверь наверху лестничной площадки открыта. Никого не видно. Поднимаюсь на площадку, даю отмашку Шакуру, присаживаюсь на колено и быстро выглядываю в коридор. Вдоль длинного коридора в направлении от меня, идёт солдат, с М-4 наперевес. Оборачиваюсь, показываю Шакуру — стоп, иди на место. Встаю во весь рост и прислоняюсь к стене возле двери на площадку. Терпеливо жду.
Через пару минут слышу тихие шаги. Ага, возвращается обратно. Подошёл к двери, постоял, развернулся и начал движение обратно. Опускаю «Кипарис» и выглядываю за угол — спина солдата совсем рядом. Тихо выхожу, захватываю локтевым суставом горло и упираюсь коленом в спину. Солдатик выгибается и сипит, опускаясь на колени. Сдавливаю сильнее, пережимая вены и артерии на шее, от недостатка кислорода он выключается. Держу ещё для надежности и тихо опускаю тушку на пол. Нормально, минут через 15–20 очухается.
Подхожу к двери на лестницу, зову Шакура, он реагирует быстро и правильно. И сразу перекрывает вход в помещение с улицы. Шарю по карманам солдатика, но ключи нахожу на ремне. Беру связку и иду по камерам. Чтобы не будить людей, надеваю ночник и свечу ИК — фонариком через окошки камер.
Первая — двое местных, вторая — кажется, их солдаты, наверное, провинившиеся. Третья — пустая. Четвёртая — знакомое лицо, небритое, но знакомое. Это Ромашка лежит на спине и зычно храпит. Подбираю ключ, открываю камеру и тихо вхожу. Закрываю рот Роману и толкаю его. Он открывает глаза. Я улыбаюсь и подношу палец к губам. Он смотрит на меня и порывается что-то сказать, но я шепчу: