— Просто Индеец, — улыбнулся полковник. — Другое его прозвище — Сивый — я не люблю.
Вадим задумался, припоминая, затем вдруг удивлённо спросил:
— Подожди-ка, а твои ребята тогда рассказывали что-то про то, что он тебя убить пытался? А я ещё удивился, что незаметно, вроде как…
— Так пятая попытка провалилась как раз незадолго до марша, — пояснил Заболотин, — и больше попыток и не было.
— Пятая? — Кром уважительно присвистнул, бессовестно напрашиваясь на историю. — Ну ты живуч!
— Профессия обязывает, — рассмеялся Заболотин, наливая себе ещё вина.
— Не, у тебя всё это гены, гены! — уверенно возразил Вадим и круговым движением взболтал вино в своём бокале. Бордовая жидкость закрутилась, словно штормящее море. — Вот скажи: у тебя, небось, и по линии матери офицеры?
— Нет, там интеллигенция, — разочаровал Заболотин. — Творческие люди, знаешь ли…
— Тебе и отцовской крови хватает, — усмехнулся Кром. — Не то что я… Отец долго ещё ругался, когда я в Академию поступил… Не, я всё не об этом. Я о другом хотел, — спохватился он неожиданно, внимательно разглядывая сквозь свой бокал Гнома. — Я о тех пяти попытках. Не верится как-то… Правда, были?
Какое-то время на кухне, которая казалась тесной для трёх мужчин, стояла выжидающая тишина. Лампа несколько раз мигнула и вновь загорелась ровно, подсвечивая узор на пластмассовом плафоне.
— Были, — подтвердил Заболотин, изучая буклет к вину, что принёс Кром. — Все пять. Ну, остальные были до нашего с ним договора, так что не в счёт. Вообще, Сиф весьма изобретателен, когда ему это действительно нужно. Вот ты представь, Вадь, — он сделал медленный глоток, смакуя вкус, — утро после затянувшейся до ночи вылазки. Все еле ползают, особенно если учесть, что легли далеко заполночь.
— И что ты долго сочинял перед этим доклад командованию? — хохотнул Вадим. — Хорошо представляю…
— Да, писал, — невозмутимо кивнул Заболотин-Забольский. — В общем, вот в такое вот утро, аккурат после нашего с Сифом знакомства, просыпаюсь я, и знаешь, что вижу? Надо мной стоит с совершенно зверской физиономией юный мой индеец с ножом. Конечно, попытка зарезать довольно наивная — уже утро, всё-таки. Но не проснись я…
9 сентября 200* года. Забол
Одной из бед капитана Заболотина было то, что утром первым у него просыпалось тело, со всем букетом выработанных на войне рефлексов. Голова начинала соображать лишь через некоторое время. Вот и сейчас: сначала мальчишка был довольно жёстким ударом обезоружен, а потом уже, когда «индейцу» была аккуратно заломлена рука, а нож был убран на достаточно безопасное расстояние, голова очнулась ото сна и сделала вывод: теперь надо бы провести новую воспитательную беседу. Неудачливый убийца брыкался, но, что характерно, не подавал голоса.