— Ответил, как думал.
Дрожь внутри и бешено заходящееся сердце скрыть от нежданного гостя, видимо, удалось. Но предательские связки отказывались выдавать что-то звонкое и только сипели.
Александр поглядел через плечо, словно пытаясь понять, на что же так пристально глядит мальчик, потом пожал плечами:
— Воля ваша. В общем, я счёл это знаком, что визит его высокородию стоит нанести сегодня. Узнал у дежурного, что полковник уехал, но всё-таки заглянул. А тут вы…
Сиф промолчал, впиваясь ногтями в руку. А что тут говорить, как объяснить этому человеку, что его в данный момент один пятнадцатилетний фельдфебель тихо ненавидит?
Хотя недочёты и «проколы» этот поручик-преподаватель подметил точно. И ляпнет Сиф то и дело что не то, и часы на руке, и вообще…
Но почему?! Почему именно сейчас? Зачем появился этот Станок в его жизни?
Если бы можно было проснуться утром сегодняшнего дня заново — Сиф бы, не задумываясь, так и сделал. Всё бы исправил. Не забыл бы книжку. Ничего не сказал бы Станку. Свалил бы сейчас из кабинета к Коту.
Каша бы не узнал. Станок бы не узнал. Стёпка бы не узнал… ну, или Сиф как-нибудь выкрутился бы.
Ничего бы не было. Всё как прежде. И тайна осталась бы тайной, которая никого не волнует…
Зачем, зачем, ну заче-ем?! Хотелось тихо завыть от досады и непонимания. А Станок всё такой же спокойный и капельку удивлённый сидел и глядел на него.
— Вы мне только скажите — зачем это всё? — спросил Станкевич. — Этот… маскарад со школой?
— Это не маскарад!
Голос никак не возвращался. Ну, оно и понятно, когда тебя колотит крупная дрожь — и связки съедут неизвестно куда.
Тревожно закололо колено — памятка с войны, в навкино болото её.
— А что же?
— Жизнь. Моя. Только и исключительно!
Станкевич покачал головой:
— Это не жизнь, а обман…
— Почему?! Я что, не хиппи? Не, навкино молоко, пацифист? — сердито вопрошал мальчик в форме фельдфебеля. — Или вы думаете, что я — люблю войну?!
— Почему же, не думаю…
— Вот и не думайте! А Каша с Расточкой… Ну, ещё три года — и всё равно мы расстанемся. Я в училище, Раста в театралку или мед, она не решила, Каша… в художку, наверное… И всё. А пока — три года я буду жить так, как хочу. Дружить с теми, с кем хочу, и думать то, что хочу.
— «Хипповать» или изображать из себя хиппи? — уточнил Александр.
— Хипповать, — отрезал Сиф. — С некоторыми перерывами.
— Скорее уж, служить с некоторыми перерывами на хиппи. А потом бросить, забыть — и всё? Как будто и не было друзей?
Сиф сглотнул и резко, даже слишком резко ответил:
— Мой духовник — отец Димитрий из Ильинского храма, а не вы. Да и вообще, вы — не священник.