— А не-священнику ты ничего не скажешь? — усмехнулся Станкевич.
— Да, — отрезал Сиф. В мире существовали только трое, кому он мог рассказать всё, о чём думает и переживает: командир, отец Димитрий… и отец Николай, из батальона. Правда, тому пришлось приложить немало усилий, чтобы мальчик его начал воспринимать нормально. Первые попытки разговорить игнорировались вчистую.
И удивительно, но отец Николай был одним из немногих, кого Сиф достаточно хорошо помнил даже без чужих рассказов. Не только и не столько священник — а не по возрасту понимающий и… мудрый какой-то человек. Потому что священник? Или это всё потому же, почему отец Николай просил направить его в один из ударных батальонов? Только вот причины этого-то Сиф не знал и по сю пору…
11 сентября 200* года. Забол
Пацан лежал на спине, глядел в потолок и даже не пошевелился, когда в комнату заглянул священник. Отец Николай ничуть этому не смутился, вошёл и присел на край кровати.
— Всё хандришь? — спросил он тихо — но, уже далеко не первый раз, остался без ответа. Пожав плечами, отец Николай уведомил: — Бесполезно это. Ты же не так глуп, чтобы думать, что вот так, лёжа и плюя в потолок, пересилишь весь свет?
— Шёл бы ты, поп… Вместе со своими нравоучениями.
— Да и пошёл бы, — не растерялся священник. — Да вот беда — не могу батальон оставить.
— Едино са батальонем идяй, — по-забольски послал мальчик. — Едино са кома?ндиром.
— С капитаном Заболотиным или подполковником Женичем? — уточнил отец Николай.
— Обема.
— Юношеский максимализм, — вывел священник. — Ясно. Слушай, отрок, ты вообще-то не думал, что прёшь против собственной судьбы?
Если пацан и думал так, он оставил это при себе.
— Друзья тебя бросили. Капитан спас и пристроил в батальоне.
— Не бросили! Я бы их догнал! — голос у мальчишки сорвался куда-то в дискант, а потом резко, без перехода, сел до шёпота: — Так всегда поступают. Целые важнее. А я бы догнал.
— Не успел бы. Через пару дней здесь будет столько солдат, что тебя и так, и сяк пришили бы. На всякий случай. Не мы — так выринейцы. И были бы в своём праве, между прочим, потому что иначе ты бы кого застрелил. Пойми, мы, конечно, хозяева своей судьбы, но иногда чудеса накладываются на чудеса — и хотим мы того или нет, но судьба нас куда-то ведёт сама. Сам подумай, какие у тебя были шансы уцелеть, какие — очнуться вовремя, чтобы тебя заметили, и какие — чтобы сначала Заболотин, а потом и Женич согласились оставить тебя в батальоне.
Пацан, в общем-то, не знал, какие, но признаваться в этом не собирался, и отец Николай ответил вместо него: