Дворецкий открыл дверь раньше, чем они успели постучать. Неудивительно, что молоток оставался таким сияющим.
Глаза дворецкого едва заметно расширились, когда он увидел на пороге резиденции холостяка двух женщин. И в такое время.
Тем не менее, он пригласил их войти. Элиза сжала губы, чтобы не разинуть рот. Как и все остальное, зеленый мраморный пол был отполирован до блеска, в нем отражалась большая хрустальная люстра. У нее колени заныли при мысли, какого труда стоит поддерживать мрамор в таком состоянии. На стенах с обоями цвета весеннего леса висели огромные пейзажи в массивных золоченых рамах. Во всем чувствовался вкус и богатство. Это было видно с первого взгляда.
— Мы бы хотели видеть лорда Элванли, — объявила Софи тоном герцогини.
На дворецкого это явно не произвело впечатления.
— Я узнаю, принимает ли он. — Дворецкий, видимо, счел их актрисами или дамами легкого поведения. — О ком доложить?
— В.К. Медоуз, — с очаровательной улыбкой ответила Софи. Дворецкий побледнел, хотя выражение его лица не изменилось. — А я герцогиня Гамильтон и Брэндон.
— А, — сухо проговорил дворецкий. — Тогда прошу в гостиную. Горничная подаст чай.
— Благодарю. — Проходя мимо дворецкого, Софи расправила перчатки.
Элиза последовала за ней.
Они ждали в гостиной примерно четверть часа. Элиза огляделась. Кресла и диваны покрыты толстым зеленым бархатом и узорчатой синей камкой. Отполированные столы из редких пород дерева сверкали почти так же, как дверной молоток или полы в холле. Над каминной полкой висел массивный портрет весьма пышной женщины. Наряд ее был из столь прозрачной ткани, что с таким же успехом она могла вообще ничего не надевать. Комната не оставляла сомнений, что это владения богатого холостяка — аккуратная, безупречная, но лишенная признаков семейного уюта или теплого прикосновения женщины.
Служанка принесла чай. Софи налила чашку, она чувствовала себя как дома среди всех этих красивых вещей. Элиза опасалась, что может что-нибудь разбить, какую-нибудь бесценную фамильную реликвию. Тем не менее она храбро пила чай из тонкой фарфоровой чашечки. Они ждали.
Элиза уже открыла было рот, чтобы предложить прийти в другой раз, когда дубовые двери распахнулись.
Появился граф. Высокий, рыжеволосый, кареглазый, с тяжелыми со сна веками. Джулиана говорила, что ему идет сороковой год. Как и многие в Лондоне, граф был закоренелым холостяком. Но он давно унаследовал титул и, по-видимому, не обременен назойливыми родственниками, подгоняющими жениться и произвести на свет наследника. Граф развлекал себя напитками, сигарами и пари. И еще любил командовать слугами, отчего в его доме все сверкало и блестело.