— Лучше бы ты придумала способ выбраться отсюда.
В конце концов, спасение пришло самым заурядным образом: какой-то леди понадобилось посетить эту комнату. Элиза и Аннабелл совершенно неподобающим образом метнулись вон.
И как раз вовремя. Поток гостей устремился из бального зала в библиотеку. Сцена, вероятно, была в самом разгаре. Две Великосветские корреспондентки явились в тот момент, когда леди Алтея — это, без сомнения, она! — объявила:
— Герцог сделал предложение!
— Ох, Элиза! — запричитала Аннабелл.
Но Элиза уже проталкивалась сквозь толпу гостей к выходу. Ей хотелось как можно скорее оказаться дома, в своей постели в родительской квартире рядом с театром «Ковент-Гарден». Сбросить мокрое платье и проснуться утром, притворившись на мгновение, что ничего этого — колонки, герцога, скандала — не было. На один миг притвориться, что она не встретила любовь всей своей жизни. И не потеряла ее.
Элиза зарыдала.
Вскинув руку, она пыталась поймать наемную карету. Сильнейшее желание оказаться дома лишило ее обычного здравомыслия. Она любила и все потеряла. Больше ничто не имело значения.
Пока ее не схватили, связали, сунули в рот кляп, бросили в карету и погнали лошадей галопом.
Глава 52, в которой наша героиня исчезла
Библиотека в Уиклифф-Хаусе
Проклятые газеты трубили о помолвке и браке… на который он никогда не соглашался и который решительно отрицал. Уиклифф отшвырнул газеты в сторону. Он даже не потрудился подняться из удобного мягкого кресла, преодолеть «огромное» расстояние в полтора метра и швырнуть скомканные листы в огонь.
Какой смысл устраивать спектакль, когда нет ни зрителей, ни пронырливой горничной, тайком наблюдающей за ним океанами голубых глаз. Элиза ушла, и он чувствовал ее отсутствие, словно в доме вдруг не стало мебели. Осталась пустота.
Он привыкнет к этому, а потом уедет. Один.
Но эта мысль ускользнула, не было чувств — именно чувств — удержать ее. Он скучал по Элизе, несмотря на логику и все доводы разума.
И россказни газет о том, что он собирается жениться на леди Алтее Шакли, так и останутся россказнями.
Он ценил свою свободу больше, чем любые претензии на понятие о приличиях или светские правила.
— Ваша светлость, — бесшумно возник за его плечом Саддлер.
Герцог вздрогнул, что рассердило его.
— Боже милостивый! Прекратите подкрадываться ко мне! И объявляйте о своем появлении.
— Извините, — так же монотонно произнес Саддлер. — К вам визитеры. Дамы. Три.
— О Господи! — простонал Уиклифф. В любом случае приход трех гостей не сулил ничего хорошего.
— Я тоже так считаю, — позволил себе вольность высказаться Саддлер.