— Хорошо, — с надутым видом ответила Алтея.
Уиклифф вышел.
Что произошло, черт возьми? Ребенок?! Теперь придется на ней жениться. Да, он чувствовал обязанность сделать это. Ответственность. Но главным образом он испытывал жалость к ребенку. Как он мог оставить ребенка на воспитание такой особе, как Алтея? Стая волков проявила бы большую материнскую заботу.
Но почему внутри у него все бунтовало при мысли о браке? У нее есть деньги, которые ему нужны. Он может жениться на ней и быстро отправиться в экспедицию. А потом в следующую…
Ему бы испытывать облегчение. Огромное облегчение. Но грудь сдавило так, что невозможно дышать, и саднит так, будто его топтало стало быков.
Он не знал, как разобраться в неожиданно возникшей проблеме.
— Ребенок? — повторила Элиза, и он вернулся к реальности: ночь, крыша, растрепанная горничная, оседлавшая его колено… Горничная, которую он едва не взял. Она медленно отстранилась и поправила юбки.
— Не уходите, — сказал он. Скомандовал.
— Я просто отодвинулась, — ответила она.
— Не уходите, — повторил Уиклифф властным герцогским тоном, чтобы она не поняла, как отчаянно ему нужно ее общество, особенно сейчас.
— Не следовало вам говорить мне все это. — Элиза в самом деле чуть ли не досадовала, что он это сделал. Словно хотела, чтобы ее падению не сопутствовало ничего постороннего.
— Знаю. Но все же у меня такое чувство, что я должен был сказать вам, — возразил он, и она отвела взгляд.
— Ваша светлость, я только горничная. И была бы ни первой, ни последней, заигрывающей со своим хозяином. Я не столь глупа, чтобы думать, будто для вас это что-то значит.
— Не нужно быть такой жестокой. — Уиклифф не знал, как точно сформулировать то, что он чувствовал. Но одно он знал — это не просто смятение.
— Я в высшей степени реалистична, — ответила Элиза, отбросив прядь волос.
— А я нет. — Потянувшись, он взял ее запястье. — Я не мог заняться с вами любовью, не сказав этого. Я к вам неравнодушен, Элиза.
— И напрасно. Не следовало вам обращать внимание на горничную, — прошептала она.
— Слишком поздно, черт побери, — пробормотал Уиклифф и потянулся, чтобы поцеловать ее.
Но словно этого последнего часа не было, Элиза отвернулась.