последнего значения бытия. Только интуиция и религиозный опыт стремятся в символах выразить свои прозрения, как они полагают, в сверхразумную тайну. Если такая интуиция у меня отсутствует или, быть может, спит — я должен, по совести, воздержаться от суждения. Если у меня нет слуха — не могу же я утверждать, что нет музыки. Почему это я обязан думать, что в основе столь таинственного бытия — будто бы бессмысленность или будто бы кошмарный Смысл, Смысл кощунственный, чуждый нашим человеческим святыням? А ведь именно это утверждает атеизм.
Аргумент зла и страданий не имеет решающего значения. Он действует при условии превратного представления о Боге как о Самодержавном Властителе, который будто бы повседневно управляет всем, что бы ни вытворялось в нашем мире, — распоряжается землетрясениями, войнами и лагерями. Думая так, мы приписываем Богу всё зло и все страдания в мире. Но ведь можно думать иначе. Бог творит мир не «внутри» Себя Самого. Он творит воистину, творит отдельный от Себя, свободный мир… И Он не вмешивается в жизнь свободного мира насильственно. Попробуем вообразить себя, так сказать, на месте Бога, сотворившего свободный мир. Если это подлинная свобода, то это свобода и для зла. А зло есть причина страданий. Страдают все — виноватые и невинные, потому что природа и человечество есть единый целостный организм. Вмешаться насильственно Богу в жизнь этого целостного свободного мира — это значило бы всё нарушить, остановить, уничтожить… Итак, главный аргумент атеизма бледнеет перед прозрением о свободе. Да ведь и сама эта возможность нашего атеизма, возможность отрицать «существование» Бога — разве не есть это откровение свободы, которую даровал Бог человеку?
Но пусть не подумают, что такое представление о Боге означает только возврат к «деизму» XVIII века. В символах Христианства Бог — не равнодушный, благополучный Зритель. Нет, через Сына Сам Бог участвует в трагедии свободного мира, входит в нашу историю, несёт бремя наших грехов, принимает наши страдания. Бог сострадает нам и Божественное сострадание абсолютно. Здесь уместно привести мало кому известные строки из «Терцин» Л. П. Карсавина: «Страдаешь мукой Ты всего живого: в огне сжигаем, на дыбе разъят, в слезах ребенка ты, в страданиях больного»… Тут надо договорить ещё, что, вместе со всем этим мы, верующие, всегда таинственно чувствуем в Боге вседержительную мощь. Основу всякого бытия. Мы веруем в возможность чуда, в таинственный Промысел Божий в личной судьбе человека. Как это всё совмещается —