Кстати, где-то тут рядом обретается и «трудный текст» апостола Павла о властях. Вижу, что Вы и сами недовольны Вашим толкованием этого текста как текста ad hoc. Уж очень оно натянуто. Скажу лишь, что если это так, то включить подобный случайный текст без специальных пояснений в Книгу, которой придан авторитет Богодухновенности — серьёзно ли, достойно ли? Тысячелетия этот — и другие — тексты требовалось понимать только буквально. И сейчас — один мой друг, хороший человек, верующий, с которым Вы, видимо, познакомитесь (не из номинальных христиан) — сказал мне недавно: «Если я хоть на минуту допущу, что Священное Писание надо понимать не буквально — то Бога нет»[11].
Так что текст действительно труден. И недостоин. Тут уж не сыновство. Тут рабство.
А предел покорности — душа — какое удобное это прикрытие для любого приспособленца! «Я, мол, тебе пятки лижу, но в душе я тебя, братец, ненавижу» — уж лучше бы он лизал пятки от всей души! Ведь устанавливая этот предел — в душе, Вы тем самым освящаете лицемерие. Нет, предел стоит ближе. Он включает и поведение человека. А то ведь даже Горький, и то писал о людях, бунтующих в тиши гостиных…
О мистическом опыте откровений. Да, мне известны подобные случаи. Сведенборг, например. Знаком я и с некоторыми очень впечатляющими личными рассказами. Это случаи крайние, и у меня есть на них своя точка зрения, которую позвольте мне не высказывать. Поговорим об откровении вообще, ибо вера, как таковая, как мы, кажется, уже согласились, не может быть приобретена знанием, а даётся лишь в откровении.
Но тогда — вот что удивительно. Откуда такое фантастическое разнообразие догматических и схизматических оттенков? И ведь каждому явился Дух Святой, каждому было откровение, но он, получивший откровение, яростно гонит другого, получившего откровение. Это нам, учёным, можно спорить и ссориться. Наша наука — дело рук человеческих, естественны ошибки и несогласия. Но откровение — это Откровение Абсолютной Истины! Так нет же, и эта истина оказывается не абсолютной! В чём же тогда её смысл?
У Мережковского в «Юлиане-Отступнике» есть великолепная сцена, когда Юлиан наблюдает за христианским Собором и с презрением смотрит на склоки и драки святых отцов, злобно не умеющих договориться ни о чём. Да и то — не такова ли вся история Церкви… Если так, то возникает вопрос: «Да было ли вообще кому-либо Откровение? Не может же Откровение быть таким мелочным, неполным, худосочным!?» Каждый, конечно, вправе объявить подлинным Откровение — своё, и только своё. Но это лишает разговор серьёзности.