— А почему ты не внизу с остальными?
Пожимаю плечами:
— Младших братьев редко берут в игру.
В кухне полным ходом идет совещание. Слов не разобрать. Я болтаю без умолку: не хочу, чтобы Маура услышала, что они про нее говорят.
— Врать не умеешь. Филип умеет, а ты нет.
— Да ну! — вскидываюсь оскорбленно. — Я превосходно умею врать. Кого хочешь за пояс заткну.
— Врешь. — Маура улыбается. — А почему тебя назвали Кассель?
Сразила наповал.
— Мама любит странные имена. Папа хотел, чтобы первенца назвали в честь его — Филип. Зато уж потом она оттянулась на мне и Барроне. А Филипа, кстати, хотела назвать Джаспером.
— Ничего себе, — закатывает глаза Маура. — А может, в честь предков? Традиции вашей семьи?
— Черт знает. Тут все покрыто мраком. Папа был светлокожий блондин, фамилию Шарп наверняка наугад взял, когда документы подделывал. А насчет мамы — дедуля утверждает, что его отец был индийским махараджей и продавал калькуттские снадобья в Америку. Может, и правда. Фамилия Сингер, возможно, произошла от индийского «сингх». Но дед чего только не выдумает.
— Он как-то рассказывал, что один из ваших предков был беглым рабом.
Интересно, а про Филипа Маура что думала, когда выходила замуж? В электричках со мной вечно кто-нибудь заговаривает на непонятном языке. Как будто с такой внешностью я их должен понимать. А я никогда не понимаю и расстраиваюсь.
— Ага. Про махараджу лучше. Есть еще байка, что мы из ирокезов. Или итальянцы. И не просто какие-то там итальянцы — потомки самого Юлия Цезаря.
Смеется, довольно громко. Интересно, услышали там, внизу? Но тон голосов не меняется.
— А он был мастером? Филип не любит об этом говорить.
— Прадедушка Сингер? Не знаю.
Наверняка Маура в курсе, что дед — мастер смерти. У него же на левой руке почерневшие культи вместо пальцев. Магия вызывает отдачу. Если ты мастер смерти — колдовство убивает часть тебя. Если повезет — палец, к примеру, отсыхает, а может, легкое или сердце. Каждое проклятие воздействует на мастера. Так дедушка говорит.
— А ты всегда знал, что не можешь колдовать? Мама понимала это с самого начала?
— Нет. Она боялась, что в детстве мы случайно над кем-нибудь поработаем. Не торопила, говорила: все придет со временем.
Вспоминаю, как мама с первого взгляда вычисляла простачка, как учила нас мошенничать. Почти скучаю по ней.
— Я обычно воображал себя мастером. Однажды даже показалось, что превратил муравья в соломинку, но Баррон сказал, что нарочно меня разыграл.
— Трансформация? — Маура улыбается как-то отстраненно.
— Если уж воображать себя кем-то, так уж самым талантливым и редким мастером, правильно?