То же совершенно непригодное к обороне впечатление замок оставлял и изнутри. Когда, проехав сквозь крепкий постоянный мост, Ислуин и Лейтис оказались на довольно широком дворе, усыпанным хозяйственными постройками. Ещё при первых графах всё явно делали с учётом возможной осады, пристройки ставили из пропитанного против огня дуба и крыли черепицей. Те сараи и конюшни, что появились позже, демонстрировали растущее стремление к экономии: дуб сменился дешёвой смолистой елью, а черепица сначала дранкой, а потом соломой. Также уменьшалось и число стражи — когда-то в казармах размещалось до сотни воинов, но сейчас опытным глазом Ислуин определил, что там живёт не больше трёх-четырёх десятков. И дело было вовсе не в бедности хозяина, судя по зажиточному виду и добротным волам привёзших что-то из деревни крестьян, граф даже не "обстригал дочиста шерсть". Но слишком давно война забиралась в здешние, недалёкие от столицы, края. Да и последнее вторжение тридцать лет назад остановили рядом с границей силами одних лишь императорских легионов, даже не созывая ополчение. Так что графские стражники давно уже были скорее не воинами, а лесными егерями, следили за порядком и разыскивали редких разбойников. Под стать замку были и "оружные люди", которых собрал графский призыв. Пять или шесть торговых охранников, несколько охотников-трапперов, с десяток вооруженных кистенями и рогатинами мужиков непонятного занятия. Да четвёрка переговаривающихся между собой наёмников, выделявшихся среди остальной толпы как коршуны среди ворон.
Едва Ислуин и Лейтис, ведя коней в поводу, ступили на усыпанную соломой глину двора, как стоявший недалеко от ворот рыжий верзила из тех самых "непонятны" глупо засмеялся и, как бы ни к кому не обращаясь, на весь двор гаркнул: "О! Бабы приехали! Типа заработать на настоящих мужиках решили?" — и глумливо захохотал, показывая то ли на косички Лейтис, то ли на собранные в хвост волосы магистра. Продолжить он не успел. Вроде казалось, что светловолосый чужак всё время оставался рядом с конём — только детина вдруг начал с криками кататься по земле, прижимая руки к следу от сапога в паху. Разговоры во дворе тут же смолкли, лишь со стороны наёмников послышалось несколько уважительных восклицаний. А магистр, отдав ученице повод, ткнул пальцем в первого попавшегося, и резко бросил: "Где здесь старший? Веди!"
Сразу выяснить причину указа не удалось: оказалось, что молодой граф в сопровождении капитана стражи уехал, а следующий по старшинству в замке отец Шохан говорить с ним отказался. Сославшись на то, что, мол, это дела военные. А ему, скромному служителю Двуликого, если уж выпала доля помогать молодому владетелю с доменом — то только в вопросах хозяйства. И потому разозлённому задержкой Ислуину пришлось сначала устраиваться на ужин, а потом на ночлег. От безделья он выяснил у прислуги историю хозяина Ланкарти: средний сын, никогда не готовился к наследству, предпочитая книги. Потому-то, когда пять лет назад семья уехала вместе со старшими слугами отдыхать "на воды", остался дома изучать вступительную программу столичного университета. Больше никого из них он не увидел: на курорте вспыхнула "красная лихорадка", за несколько дней выкосившая почти всех жителей и гостей. И семнадцатилетний граф к своему ужасу вынужден был взять в руки управление неожиданно свалившимся наследством. Хорошо хоть капитан стражи покидал замок, только отправляясь с сюзереном на войну, а семейный духовник отец Шохан взял на себя работу погибшего со старшим графом эконома.